- Ляхи же не знают, какая силища в крепости. Думают, на прогулку вышли под краковяк.
- Заставим плясать под нашу музыку.
- Не пустословьте, воеводы, - одернул расхваставшихся наместник, - ляхов, литвы да наемников мало ли? Тут как Богу нашему будет угодно. Он нас рассудит.
Очень коротким вышел бой. Во всех трех проломах встретили атакующих дружным огнем. Наемники хотя и несли потери, но готовы были продолжить штурм, требуя лестниц, но их, увы, не оказалось, и храбрые воины, отстреливаясь, начали пятиться, пользуясь тем, что никто им не мешал - шляхтичи в миг отхлынули от проломов, отступили подальше от стен, откуда стреляли рушницы, затинные пищали и самострелы.
Надежда Константина Острожского укрыться в захваченном городе и отсидеться в нем до прихода посланного Сигизмундом войска становилась эфемерной, но он пока не паниковал. Рассчитав, что передовой полк русских он отобьет легко, а главные силы подойдут не ранее, чем через пару дней, воевода решил еще раз повторить штурм, подготовив на сей раз изрядное количество лестниц и крюков. На подготовку отвел всего сутки.
А что в это время делали русские полки? Князь Василий Шуйский, получив донесение от Телепнева и Ляцкого, тут же послал гонца к князю Ростоцкому с вестью о двигавшейся к Опочке крупной польско-литовской рати, присовокупив совет перехватить то войско.
Острожского князь Шуйский обещал разгромить своими силами.
Александр Ростоцкий внял разумному совету Шуйского, оставив обоз и тяжелые орудия, чтобы не обременять себя, стремительным броском вышел наперерез ляшским полкам. Рисковал? Конечно. Огневой наряд в бою всегда имеет решающее значение, но риск оказался оправданным.
И еще одно решение помогло разбить ляхов и литву: отказ от подготовки встречного боя. Их растянувшееся в походном марше войско давало возможность нанести боковые удары сразу в нескольких местах, даже не устраивая засад для передовых отрядов. Тоже риск. Даже больший, чем оставленный огневой наряд.
Действительно, шляхтичи и жолнеры не очень-то растерялись, сошлись с русскими в рукопашной схватке, но из невыгодного положения, в котором они оказались, было только два выхода: либо гибнуть в неравной сече, либо спешно бежать с поля боя.
Острожский, еще не зная о поражении идущего ему на помощь войска, повел своих ратников на штурм, на сей раз более долгий и более упрямый, но в конце концов тоже окончившийся неудачей. Едва ляхи, литва и наемники отступили, как к Острожскому прискакал гонец с ужасной вестью: помощи не будет, посланное Сигизмундом войско разбито.
Решение Острожский принял моментально: уходить, бросать все, спасать войско. Уводя рать, он оставил и весь обоз, и весь огневой наряд: несколько десятков пушек.
Так вот и получилось, что воевода Василий Шуйский не только не исполнил своего обещания разбить Константина Острожского, но не удалось князю проявить себя даже в малых стычках. Зато Шуйскому досталась крупная добыча, которой он щедро поделился с городом.
Весьма своевременной и очень важной оказалась эта победа. Василий Иванович торжествовал:
- Переметчик Острожский тоже умеет бегать! Мои воеводы посильней его оказались. Теперь и послам Сигизмунда покажем кукиш. Пусть поворачивают оглобли!
- А стоит ли изгонять их? - спросил князь Старицкий. - Не лучше ли принять их и при бароне Герберштейне обвинить короля Сигизмунда в коварстве?
- Пожалуй, ты прав. Закроет тогда рот Герберштейн, перестанет канючить уступки с нашей стороны. Передай дьяку Посадского приказа, пусть готовит прием Сигизмундовых послов. А ты распорядись, чтобы впустили их в Москву. Через пару дней я допущу их до своей руки.
Для встречи послов был подготовлен малый тронный зал, где и трон поскромней, и мест на пристенных лавках поменьше. По воле царя пригласили присутствовать на переговорах не перворядных князей и бояр, а третьерядных и дворян, причем дворян даже поболее числом. К тому же позваны были не только дьяки, но и подьячие. Не велено им одеваться в лучшие одежды - скромно все должно выглядеть, не торжественно.
По заслугам, как принято, и честь.
Не забыли пригласить и барона Герберштейна, по указанию царя определили ему место на лавке с боярами.
- Пусть послушает, как мы станем разговаривать с панами-послами. Присмиреет небось хитрован.
Паны-послы вошли в малый тронный зал с высоко задранными носами - не как посланцы побитых, а как победители.
- Король Польши Сигизмунд Казимирович Ягеллон, находясь в здравии, шлет тебе поклон, великий князь Московский.
Василий Иванович даже не шелохнулся, вроде бы не к нему обращались послы.
- Перед вами, Панове, единодержавный царь всей России, со всеми княжествами, со всеми городами, - одернул послов князь Старицкий, - если король ваш Сигизмунд не желает величать по праву единодержавца всероссийского, можете возвращаться к нему. Оскорбительного послания от него государь наш принимать не станет.
- Ты прав, князь Андрей. Унижающее мое достоинство послание я не приму, однако выслушать панов-послов выслушаю. Снизойду. Говорите ваше слово.
- Мы прибыли с миром. По воле короля нашего.
- О каком мире можно говорить, если Сигизмунд, посылая вас ко мне с миром, коварно двинул войска на мою крепость?
- Ответ на разорение Рославля твоим воеводой Сабуровым.
- Его вынудили на это набеги шляхты. Допекли. Терпежа не стало, - спокойно ответил Василий Иванович и тут же с подчеркнутой резкостью заключил: - Не место перечить друг другу в тронном зале. Завтра начнут брат мой и бояре думные с вами, паны-послы, переговоры. Там и определите, кто на кого в обиде. Все. Моя встреча с вами завершена.
Встал царь с малого трона и, даже не кивнув послам на прощание, удалился в свои покои. Князь Старицкий и дьяк Посольского приказа последовали за ним, ибо предвидели, что они понадобятся ему.
- Ну, спесивы. В синяках все, но надо же - поверх глядят! - дал волю возмущению Василий Иванович. Предвижу, станут непременно просить Смоленска.
- Наверняка, - согласился дьяк, - но, думаю, Смоленском не ограничатся. Запросы у них завидные.
- А вы в ответ требуйте возвращения всех исконно русских земель. Наших вотчин и дедин. Ни на пядь не отступайте. - Помолчав немного, добавил уже спокойно: - Воеводы мои у Опочки намяли бока ляхам, теперь тебе, брат Андрей, и тебе, дьяк, окунать в ледяную прорубь высокомерных панов-послов.
- Не начнем переговоров с ляхами, пока они не впишут в послание Сигизмунда все твои, государь, титулы. Заставим это сделать, - заверил дьяк, - обязательно заставим.
- Но без ругани. Спокойствием и рассудительностью одолейте зазнайство. Запомните это и не сорвитесь.
- С бароном Герберштейном мы так и ведем себя, - вставил свое слово князь Андрей. - Этим и одолели его по-главному; не глаголит больше, чтоб мы завязались в войне с турками. Думаю, успешно одолеем и ляшский вопрос. Уедут они не солоно хлебавши. А за ними - и Герберштейн без всякого успеха. Обвинить же нас он ни в чем не сможет: учтивы, спокойны. Рады бы пособить, да своя рубашка ближе к телу.
:- Такие люди, как Герберштейн, все смогут. Они белое упрямо называют черным, если это им выгодно.
- Изготовим чертежи всех славяно-русских княжеств со времен Киевского великого княжества, объясним, что ляхи и литва по корысти считают эти земли своими. Пусть тогда путает Герберштейн белое с черным, - с ухмылкой проговорил Андрей Старицкий, и Василий Иванович искренне похвалил брата:
- Державное слово! Мужаешь, Андрей. Поистине - мужаешь.