Пол еще раз взглянул на спящую Эбби, нагнулся, поцеловал ее и шепнул:
— Леди, не знаю, что там у вас внутри, но это убойная сила!
Чем раньше он уедет, тем раньше вернется, рассудил он, выходя из номера. Да, судьба преподнесла ему сюрприз, швырнув к ногам учительницы младших классов с веснушками и синяками на коленках и с таким смехом, от которого треснет любая броня.
Через несколько часов, думал Пол, Эбби проснется, потянется и удивится, куда это он подевался. А потом найдет записку и успокоится. А когда он разберется с делами и приедет к ней снова, они поговорят о будущем. В Дирнессе или в Хелстоне, а может, где-нибудь посередине. Неважно где. Важно, что вместе и навсегда.
11
Эбби разбудило какое-то противное жужжание.
— Сейчас-сейчас, — сонно пробормотала она и пару раз шлепнула ладонью по столику у кровати, где обычно стоял будильник. Звякнул фарфор, а жужжание все продолжалось. Она приоткрыла один глаз. Из незанавешенного окна лился свет, но какой-то незнакомый.
Она открыла второй глаз. И комната тоже незнакомая. Эбби села и, не обращая внимания на беспорядок, который учинила на столике, припомнила, что с ней случилось. Поискала глазами телефон. Ну и где же он? Ведь было целых три, в том числе один в ванной!
Когда она, босая и голая, нашла аппарат, он уже перестал звонить.
— Черт! Не успела… — проворчала она и, замотав вокруг себя угол простыни, опустилась на край кровати, зевнула и почесала локоть.
Пол. Боже праведный, что же она натворила?! А куда подевался Пол? А если он и вправду ушел, то почему?
Подставив голову под тепловатые струи, Эбби стояла под душем минут десять и перебирала в памяти события минувшего дня. И ночи. Начала с того момента, когда вдруг отчетливо поняла, что сыта по горло и Генри с его матушкой, и всем выводком Морганов, не говоря уже о том, что до смерти устала угождать всем и во всем.
Угождать всем и во всем… Кто это сказал? Пол. Он вообще много чего говорил. А теперь — нате вам! — взял и исчез, будто его и не было, даже не попрощавшись хотя бы из элементарной вежливости. И это после того, как они лежали в постели и открывали друг другу тело и душу?!
Она отчетливо припомнила все, что было прошлой ночью. То, что изменило ее навсегда, а в нем, как видно, не оставило и следа. Припомнила, о чем говорили и о чем не говорили. Например, такие слова, как «я тебя люблю», «выходи за меня замуж» или «будь со мной всегда»… Мелочи, конечно. Тоже из области элементарной вежливости.
Эбби почувствовала, как все у нее саднит — и внутри, и снаружи. Она была обижена, хотя твердо решила не обижаться. Ведь винить некого: разве что саму себя. Что заслужила, то и получила. Что она за женщина, если переходит из рук одного мужчины в руки другого? Никогда, даже в самых диких мечтах, ей не взбрело бы в голову, что она может вести себя подобным образом.
Однако она так поступила. Правда, в руках Генри она не была, но все же…
Нет, что-то с ней произошло, когда она впервые увидела Пола Флинта. Безумие это или нет, но она в него влюбилась. И он наверняка это заметил. Ведь у нее все на лице написано. Она никогда не умела скрывать свои чувства. Он заметил и воспользовался. А почему бы нет? А теперь взял и ушел. Или нет? Впрочем, нечего строить из себя соблазненную и покинутую. По правде говоря, Пол скорее соблазненный, чем коварный соблазнитель. Ведь он ни словом не обмолвился о любви. Это она сама по наивности истолковала его взгляд как любовь. А это была всего лишь похоть. Или, если угодно, та самая страсть, о которой предупреждала бабушка. Ну да! Именно страсть заставила ее мать в восемнадцать лет сбежать из дому и до сих пор жить с мужчиной, так и не оформив отношений. Да-да, жить с мужчиной и родить четырех дочек!
Страсть. Или, как говаривала с брезгливой миной бабушка, свободная любовь. Только никакая она не свободная. Во всяком случае, для кого как. Эбби заплатила за «любовь» непомерную цену.
Потом она долго сидела, тупо уставившись взглядом в царапинку на половице паркета. Иногда поглядывала на телефон, удивляясь, кто мог ей сюда позвонить. Ведь никто не знает, где она. Кроме Пола. Но зачем ему звонить, если он был здесь и мог сказать все, что хотел сказать?
А он и сказал бы, если бы ему не было стыдно смотреть ей в глаза. Или он боялся, что она снова начнет его соблазнять? Какой стыд! Бедолага испугался, схватил свои трусы с рыбками и убежал, пока она не проснулась и не зачирикала о свадьбе и об увитом плющом семейном гнездышке.
Эбби немного поплакала. А почему бы ей и не пролить слезу по своей утраченной невинности? Потом, как человек по натуре рассудительный, она надела жаккардовый костюм цвета меда и уложила еще влажные волосы в аккуратный пучок на затылке. Убрала постель, навела порядок в ванной и, заметив опрокинутую чашку на прикроватном столике, поморщилась. Хорошо, что шоколадная гуща не пролилась на ковер!
Она подняла чашку и переставила на поднос, а заляпанный шоколадом листок — наверное, счет за кофе, шоколад и вино — взяла за липкий уголок и выбросила в мусорную корзину.
Отбросив все мысли о прошлом, Эбби собрала вещи и уложила в новый чемодан, купленный специально для поездки в Дартмур. Окинула прощальным взглядом номер и гордо вскинула голову, стараясь не замечать, как у нее дрожит подбородок.
Глаза невольно задержались на телефоне, но он молчал. Наверное, в тот раз просто ошиблись номером. А вдруг это был Пол? А что, если…
Телефон молчал. Расчетный час в гостинице был в полдень, но она уже получила все сполна. На всю сумму. Эбби решительно щелкнула замком чемодана, закрыла за собой дверь и направилась к лифту.
Цветастый фургон все еще маячил у дома. Напрасно она надеялась, что родичи уедут и избавят ее от ненужных объяснений.
Хотя объясняться ей незачем. Она уже и так написала все в записке Генри. И хватит! Наверное, Генри почувствовал облегчение, особенно после того неприятного разговора в машине. Ведь он терпеть не может проявлений каких бы то ни было эмоций. А после прошлой ночи Эбби поняла, что она гораздо эмоциональнее, чем ей казалось. И совсем не такая рассудительная, как привыкла думать. Ну что ж, зато теперь знает, что из себя представляет, а это уже кое-что.
— Я вернулась, — сообщила она с порога.
Из кухни вынырнула мама с кувшином в правой руке и ножницами в левой, волоча за собой плеть сладкого картофеля.
— Солнце мое! — воскликнула она, раскинув руки и расплескивая воду на ковер в гостиной. — Я так и знала, что ты опомнишься! Хотя Венера и пересекает у тебя триаду Урана, я всегда…
— Мама, я тебя умоляю! — Эбби опустила чемодан на пол и обняла мать. — Никаких пересечений и триад. Хотя бы временно. Сейчас выпью чашку кофе и поем кукурузных хлопьев с арахисом. А в первую очередь сниму этот костюм и надену что-нибудь поудобнее. А где все?
— Тут у вас неподалеку магазин здоровой пищи. Флоренс и Эйприл взяли с собой отца и пошли за покупками. Джун в саду, показывает миссис Фэрфакс, как делать компостную кучу, а Мей… Эбби пошла в спальню. Матушка увязалась следом, швырнув плеть сладкого картофеля на кухонный стол, уже заваленный ботвой репы, моркови и Бог знает чем еще.
— А я занимаюсь твоими растениями, — сообщила она.
Странно. Вряд ли мамуля имеет представление о чем-нибудь, кроме своей любимой эзотерики и фантазийной одежды.
— Ну и где же Мей? — спросила Эбби. Она сняла костюм и надела старое розовое платье. — Хочу с ней поговорить.
А. с кем же ей еще поговорить? Мей знает об отношениях «мужчина — женщина» все. Сестренка, хоть и моложе, точно рассудит, что из случившегося ночью реальность, а что ее собственные придумки.
— Ну ладно! Все равно ты обо всем узнаешь. — Мэри сияла улыбкой. — А как тебе мой костюм? Прелесть, да? Верх я сделала специально для свадьбы, но он будет отлично смотреться и как выходной. Не правда ли, очень романтично! В стиле пятидесятых. Есть что-то ностальгическое в одежде, уходящей в прошлое, какой-то отзвук…
— Мама, где Мей? Если опять сотворила нечто ужасное, лучше сразу так и скажи.