В лицо струится синева,
Весенний дым в ресницах тает,
Сквозь тело легкое трава
Почти неслышно прорастает.
Все трепеты и все влеченья
Уже проходят сквозь меня,
И жар небесного огня,
И лед подземного теченья.
Деревья густо оплели
Меня пушистыми корнями, —
Так длится день, и дни за днями,
Так длится музыка земли.
И в мире этом, в этом сне,
И непробудном и глубоком,
Где стала мысль зеленым соком,
Живая вечность снится мне.
1939
* * *
Моих разомкнутых ресниц
Далекий полдень не тревожит,
И разбудить меня не может
Гортанный говор горных птиц.
Меж пальцев скупо прорастает
Пучками жесткими трава,
Лавина снежная едва
Меня касается и тает.
Ни образов, ни сновидений
Моей пустыне не дано,
Всё чуждо мне, и всё равно
Не возбуждает сожалений.
Когда ко мне слетаешь ты
С раскаяньем и со слезами,
Гляжу незрячими глазами
Я на забытые черты.
Моей Тамары легкокрылой,
Моей княжны, не узнаю, —
Лишь смутно слышу голос милый
И клятву робкую твою.
Я скован каменной громадой,
Я сплю, — и горные ручьи
Забвеньем дышат и прохладой
В уста безмолвные мои.
1940
* * *
Покрыта лужица ледком,
Но каплет с крыши понемногу —
Готовясь в дальнюю дорогу,
Душа не плачет ни о ком.
Земли былые искушенья
Как утренний ледок дробя,
Я весь во власти отрешенья
И от земли, и от себя.
Гляжу как бы прозревшим оком
На скудный городской рассвет
И знаю: в холоде высоком
Ни мести, ни прощенья нет.
Лишь тучу ветер в небе гонит,
Мерцает поздняя луна
И, как неверная жена,
Лик помутневший долу клонит.
1940
* * *
На дымный луг, на дол холмистый,
На дальние разливы рек,
На облако в лазури чистой
Гляжу из-под тяжелых век.
И душу подозренье гложет,
С холодным борется умом —
За этой рощею, быть может?
За этим, может быть, холмом? —
Там, там, где ельник синеватый
Возник зубчатою стеной,
Занес впервые страж крылатый
Свой грозный пламень надо мной…
С тех пор изгнаннику не надо
Ни райских, ни иных цепей,
Душа на всё теперь скупей
И даже мудрости не рада.
Давно довольствуясь судьбою,
Свободно жребий мой влачу
И больше спорить не хочу
Ни с ангелами, ни с собою.
Пусть светит день, растет трава,
Я ни о чем не сожалею, —
Я знаю, — райские права
Земных бесправий тяжелее.
Но всюду, где, как в оны дни,
Земля цветет красой, тревожно, —
Я ставлю ногу осторожно,
Боясь лукавой западни.
Я ничего не забываю,
Но тяжбы с прошлым не веду,
Я равнодушно, на ходу,
Мое бессмертье изживаю.
1940
* * *
Какой свободы ты хотела,
Когда, страдая вновь и вновь,
Ты трепетала и летела
И падала, моя любовь?
Забудь сердечные преданья,
Смотри, как льется млечный свет, —
Там в колыбели мирозданья
Ни смерти, ни бессмертья нет.
Всё связано и подчиненно,
И та звезда, и солнце то
В высоком рабстве неуклонно
Бегут в начальное ничто.
Именованье до рожденья, —
И чье бы имя ни взошло —
Ни выбора, ни принужденья,
Но неизбежность. Но число.