– Не сейчас, мама. Я ужасно спешу. Как-нибудь в другой раз…
Бесшумно вошедшая Левана бросила грязную тряпку в раковину и принялась отмывать руки.
– Ты не заглянешь ко мне сегодня? Я испекла пирожки с мясом… как раз такие, какие ты любишь.
– Боюсь, что не смогу. Сегодня не день, а черт знает что…
– А кроме того, я приготовила такой пирог… это что-то…
– Пирог… ты сказала – пирог? Что за пирог?
– Не угадаешь. Яблочный.
– Штрудель? Ну… я посмотрю. Постараюсь. Спасибо… береги себя…
А эта… все моет руки.
– Ты уже освободилась? – спрашиваю я как настоящий джентльмен. – Похоже, что я плохо тебе объяснил, чего я хочу. Всего лишь того, чтобы ты протерла табличку на двери, а не мыла всю улицу.
Она покраснела и метнула на меня взгляд рассвирепевшей пантеры.
– Может быть, ты хочешь что-нибудь мне сказать?
Но она молчит.
– Что?
И снова я не удостоен ответа, голова опущена, руки мнут бумаги, она вся дрожит. Еще минута, и она убьет меня, но этой минуты у нее нет, я уже снаружи. Я тоже дрожу – нервы уже не те… Все словно сговорились – сначала Яэль, потом мама, а теперь еще вот эта. Маленькая чернушка. Если они все задались целью вывести человека из себя – они преуспели. Да, а теперь представьте себе еще, что все эти темные раскроют свой рот и начнут поучать нас на свой манер… мало того, что они на девяносто процентов обеспечивают работой судебную систему… они не прочь научить нас этикету. Настроение у меня сейчас хуже некуда. Я вдруг понимаю, что все во мне дрожит. Мой отец ушел из этого мира и оставил мне в наследство злобную женщину, всюду сующую свой нос, и теперь я прикован к ней навсегда. Ибо я – единственный сын. Так сказать, баловень семьи. Любимая мишень для всех и каждого. Потому что они, видите ли, считали, что ночь создана исключительно для сна, и у них не хватило времени и воображения, чтобы организовать мне брата. А этой чернушке я еще покажу. Когда подвернется подходящий случай, я переверну вверх ногами этот нагреватель и спалю ее. Настроение просто ни к черту. Небо снова затянули тучи, на улице каждый идиот, сидящий за рулем, считает своим долгом нажать на гудок, очевидно, что машины опять застряли в пробке, похоже, что мир окончательно спятил, и единственное место, где я могу перевести дыхание и оказаться в тишине, это тюрьма. Обитель спокойствия, порядка и мира.
Следует поблагодарить Всевышнего: в конце концов, Хайфа – небольшой и приятный городок и никто не ухитрился включить его в план масштабных преобразований, иначе говоря разрушить его. Сосновые рощи играют роль фильтра, очищая воздух от промышленных выбросов. Я не спеша поднимаюсь по склону горы Кармель, чтобы с высоты увидеть разом и лес и море далеко внизу, в то время как воздух, пропитавшийся ароматом хвои и моря, зеленым своим ароматом промывает мне взор. Зелень води и синева моря – это именно то, что мне сейчас нужно.
Почти успокоившись, я подъезжаю к тюремным воротам. Здесь меня уже все знают – настолько, что даже не спрашивают пропуск. За несколько последних месяцев я пробыл здесь едва ли не больше, чем любой заключенный, отбывающий срок, и если до этого когда-либо дойдет на самом деле, у меня будут все основания просить судью вычесть эти дни из приговора.
Внутри – полный бардак. Каждая вторая дверь открыта, тюремщики для проформы строго позвякивают ключами и очень удивляются тому, что заключенные сбегают, хотя сказать, что они «сбегают», значит не сказать ничего: для того, чтобы очутиться на свободе, достаточно просто открыть дверь камеры и выйти вон.
Старый тюремщик-друз проводит меня до маленькой полутемной комнатки для свиданий. Для тюрьмы существование друзов и черкесов – большая удача, ибо только они в состоянии поддерживать здесь хоть какое-то подобие порядка. Мой подзащитный, обвиняемый в убийстве, ожидает меня, сидя за голым деревянным столом, – невысокий, мрачный молодой человек, худой и жилистый – на его мышцы я обратил внимание еще при первом знакомстве, заметив, с какой легкостью он разомкнул свои наручники. Я пожал ему руку. Бог свидетель, что я пытался вести себя с ним совершенно дружелюбно, но взаимного доверия от него не дождался, ибо он принадлежал к породе недоброжелательных и недоверчивых людей, пребывающих в мире собственных фантастических иллюзий, а кроме того, при аресте у него нашли в тайнике запас марихуаны.