«А лицо у нее было такое, потому что в глаза смерти посмотрела и поняла, что сейчас умрет», – подумала я, вспомнив взгляд покойной.
– Эх, Клава, – слышались из-за стенки причитания Ларисы. – Кто бы мне объяснил, для чего ты этот ящик с верхней полки стянула? Ух, тяжеленный. Сердце у нее больное!
Последняя фраза зацепила меня. Как может человек, испытывающий адскую сердечную боль, ворочать ящики?
Усидеть на месте я не смогла.
– Что ты тут про ящик говорила? – спросила я с порога.
– Смотрите. Я точно помню, что этот ящик стоял на самой верхней полке. Там у нас сода для посудомоечной машины хранится. Сейчас он на полу.
– Да, странно. Может, Клавдия хотела достать средство, подняла ящик, и ей стало плохо?
– Зачем ей ящик доставать, если я два дня назад новую пачку из него вытащила и рядом с машиной поставила?
– Не увидела?
– Позавчера загружала машину и видела, а вчера – нет?
– Лариса, я не знаю. У Клавдии Петровны последние дни были проблемы с головой.
– Это точно. Вчера она ко мне по мобильному телефону звонила. Я так и не поняла, что она хотела сказать. Диму вспоминала, вроде он ей явился. Нашел к кому являться! – фыркнула Лариса. – В общем, я посоветовала ей бросить пить и в церковь сходить, свечку Дмитрию Петровичу поставить.
– Ты тоже знаешь, что Клавдия пила?
– Знаете, такое в мешке не утаишь. Кстати, я ее тайник нашла.
– Какой тайник? – заинтересовалась я.
Лариса поняла, что сболтнула лишнее. Не хотелось ей выдавать подругу, да пришлось. Я решительно потребовала:
– Лариса, не молчи. Если начала – говори. Что она прятала в тайнике? Где он находится?
– Господи, да бутылка это! Клавдия, если в графинах водка или коньяк оставались, сливала в бутылку из-под минералки. Остатками в рюмках не брезговала. Хранила эту бутылку в кладовой, а не на кухне, чтобы Олег Николаевич не нашел и не выкинул ее.
– Значит, у нее был ключ от кладовой?
– Был. При Василии Ивановиче, нашем прежнем шеф-поваре, ключ от кладовой никто не прятал. Один висел у него на связке ключей, а другой – на гвоздике. После смерти Василия Ивановича Клавдия этот ключик прибрала к рукам.
Теперь понятно, зачем Клавдия Петровна оказалась в кладовой. Не от приведения она здесь пряталась – за водкой пришла. Здесь ее сердечко и прихватило.
– С Клавдией Петровной все ясно. Лариса, ты тут общую тетрадку не находила? – спросила я, чтобы уже разобраться во всем.
– Ту, что Олег Николаевич на кухне искал?
– Видимо, да.
– Так он уже ее нашел, – доложила Лариса. – Она под стол завалилась. Может, упала, а потом ее случайно кто-то ногой задвинул. Ох уж этот Олег Николаевич. Сам, небось, это сделал. Мог и Ванька: он под ноги не смотрит. И незачем было грешить на Клавдию? Креста на человеке нет. Даже если бы она эту тетрадь под стол швырнула, неужели простить нельзя? Ей и так в жизни досталось по самое не хочу.
– Ты сейчас о сыне Клавдии Петровны? – спросила я, собираясь попросить Ларису проконтролировать похороны подруги.
– О ком же еще?! Горе горькое, а не сынок. Лодырь и пьяница! Да это и Клавдия понимала. Этот на старости и стакана воды не подаст. Жутко она боялась стать немощной. Мне кажется, она и выпивать с горя начала.
– А не наоборот? Может, мальчишка, глядя на мать, стал заглядывать в рюмку?
– Нет, не думаю, – покачала головой Лариса. – Она ведь не всегда пила. Ну, может, на праздники выпьет, да и то самую малость. Крепко попивать стала несколько месяцев назад, когда с последним кавалером рассталась. Я ей тогда уже говорила: «Доведет тебя, Клава, эта любовь до могилы».
У Клавдии был поклонник? Вот это новость. Всегда удивлялась, откуда у Клавдии Петровны силы берутся. Работала она по двенадцать-четырнадцать часов, уставала очень, поэтому и выглядела соответствующим образом. Другой бы на ее месте ноги уже протянул, а она старалась быть оптимисткой. Утром подойдет к зеркалу, увидит в нем синяки под глазами на пол-лица, кожу цвета пергамента и губы, которые синевой отдают, – улыбнется своему отражению и скажет: «Красота – страшная сила».
Да и не интересовалась Клавдия, как мне казалась, мужчинами. С прежним шеф-поваром она дружила, могла постоять с ним на улице, покурить, рюмочку спиртного выпить перед уходом, но он был женат, а отбивать мужа у законной жены Клавдия не собиралась.
Кто же мог ею увлечься? И кому она могла ответить взаимностью?
«Но ведь был такой период, когда Клавдия расцвела прямо на глазах: начала следить за собой, губы красить, несколько новых кофточек купила», – вспомнила я.
Только уж больно коротким был этот период: вскоре она вновь махнула на себя рукой. Несколько раз я видела ее с заплаканными глазами. Зная, что у нее проблемный сын, я решила, что все дело в нем.