Через пять минут появилась Ида Лазаревна.
– Дали два года общественно-принудительных работ с высылкой из города, – доложила она. – Твое выступление внесли в протокол как речь обвинителя.
– А если бы я не выступил?
– Был бы год и без высылки, мы так заранее решили. Судья тебя испугался, поэтому объявил два с высылкой.
Прикуривая от подставленной Свечниковым папиросы, она другой рукой взяла его за запястье и не отпустила после того, как вдохнула и выдохнула дым.
– Коля, ты можешь объяснить мне, что происходит?
– Ничего. Просто нет смысла продолжать наши отношения.
– Если это из-за гомаранизма, то, как тебе известно, я принадлежу к его левому крылу, а оно смыкается с лантизмом. Ты же признаешь лантизм!
– С оговорками.
– Но сам Ланти тебе импонирует?
Эжен Ланти, парижский столяр, во время войны служил санитаром на Западном фронте и вынес оттуда твердое убеждение что патриотизм – единственная современная религия, требующая человеческих жертв. Через этот тезис он и пришел к эсперантизму.
– Импонирует, – признал Свечников.
– А весь его безнационализм полностью выводится из идей Ниа Майстро.
Последние два слова на эсперанто означали Наш Учитель, и оба следовало писать с прописной буквы. Называть Заменгофа по фамилии, хотя бы и с прибавлением уважительного доктор, гомаранисты считали неприличным. В тех случаях, когда нужно было подчеркнуть единство эспер-движения, при всех разногласиях сохраняющего верность заветам своего основателя, говорили просто Учитель – Ла Майстро.
– Итак, – подытожила Ида Лазаревна, – ты не против Ланти, а от лантизма до той позиции, которую занимаем мы с Варанкиным, – один шаг. Если не полшага. Ты же не станешь этого отрицать?
– Не стану.
– Тогда, извини, одно из двух. Или твое враждебное отношение к левому, подчеркиваю, гомаранизму – ошибка, которую ты из самолюбия не желаешь признавать, или оно с эспер-движением вообще никак не связано.
– То есть?
– Нет, чтобы сказать прямо, что я тебе надоела! Подводишь идейную платформу под свою мужскую физиологию… Фу, гадость! – отшвырнула она недокуренную папиросу.
Папиросы вправду были плохие, при затяжке бумага не прогорала вместе с табаком, а желтела и витыми струпьями сворачивалась на ветру, как ногти у китайской красавицы.
Со стороны Козьего загона летел тополиный пух, Кама лежала под обрывом серая, пустынная. Одинокий буксирчик тащился вверх по течению. Дым из его трубы круто сносило назад северным волногоном.
Вдали, прибитые к песчаному островку напротив кирпично-черных цехов пушечного завода, видны были обгорелые остовы пароходов и барж, ближе тянулись вымершие причалы со сломанными перилами и щербатыми сходнями. Вдоль берега стояли на приколе плоты, на них копошились люди с баграми. Шла заготовка дров для городских учреждений. На эту работу направляли беженцев, вернувшихся из Сибири после разгрома Колчака. Решением губ-исполкома каждый мужчина должен был заготовить пять кубов, каждая женщина – два с половиной. Выполнившие эту норму или купившие справку о ее выполнении получали документы на право жительства, которые тоже можно было купить, но дороже, чем стоила такая справка. Платили иногда деньгами, чаще продуктами, но самой твердой валютой считались две вещи – презервативы и рыболовные крючки.
– Пойдемте, покажу, где мы завтра соберемся, – пригласила Майя Антоновна.
Спустились в вестибюль, она открыла боковую дверь, и даже в сумраке от плотно сдвинутых темных штор, еще до того, как вспыхнули плафоны под потолком, Свечников мгновенно вспомнил эту комнату. По субботам в ней собиралось правление клуба «Эсперо», хранились архив и библиотека.
Теперь здесь разместился школьный музей. Стены густо увешаны планшетами, в шкафу выстроились спортивные кубки, в застекленных витринах лежат подарки шефов и выпускников, среди них раскрытый на титульном листе том «Гнездовая жизнь птиц» с автографом автора и театральная маска из гипса – дар Пермякова В.И., ныне преподавателя музучилища по классу баяна. Отдельной кучей свалены ржавые гильзы, собранные в походах по местам боевой славы членами краеведческого кружка «Голубые дали».
Майя Антоновна достала из шкафчика серенькую брошюру с зеленой звездой на обложке.
– Это вам. Берите, у нас есть еще три экземпляра. Замечательное пособие, наши активисты до сих пор им пользуются.
Свечников надел очки и прочел заглавие:
«ЭСПЕРАНТО. Настольная библиотека пропагандиста. Вып. 3. Методы дискуссии – непосредственный метод». Автор – М. Варанкин. Издано клубом «Эсперо» в 1920 году.