— Чего именно? — Софи нахмурилась.
— Власти. Она хотела стать знатной эльфийской королевой и не меньше. Разумеется, это было невозможно вообразить. Смертная дева и владыка Сиршаллена. Даже наличие у него ханти уже было из ряда вон выходящим. Но моя матушка твердо знала, что ханти — это не то, чего она заслуживает. И вот однажды она решила, что рождение ребенка поможет ей укрепить свое положение. Она сделала все, чтобы растопить сердце владыки. И у нее получилось. Синай говорил мне, что его сердце обливалось кровью в те дни. Все видели, что она не честна с ним в своих чувствах. Все, кроме владыки. Возможно, он хотел обмануться. Этого мне не узнать никогда.
Джон кисло усмехнулся и пожал плечами.
— Так или иначе, появилась возможность зачать дитя. Владыка, разумеется, и не думал иметь детей от ханти. Это было бы смертельным оскорблением владычице. Да и выносить ребенка почти невозможно. Но моя мать не желала этого знать. Она пренебрегла необходимыми предосторожностями. В своем невежестве, она думала, что ее ограждают от беременности лишь потому, что это даст ей некие привилегии. Она скрыла беременность, что было роковой ошибкой. Ее тело начало… истощаться. Так всегда бывает… — Джон осекся. Софи пододвинулась, обняла его и устроилась у него на плече.
— И что дальше?
— Ее состояние заметили довольно скоро. Моя матушка была очень упрямой и идея выносить ребенка превратилась в навязчивую. Ее разум помутился, тело было истощено, но она дышала и мое сердце в ее чреве билось. Владыка принял все меры, чтобы я смог появится на свет. Моя мать была при смерти и все о чем она твердила в бреду, что родит сына и он станет королем… — Джон кисло усмехнулся. — Подобные слова, как ты понимаешь, оскорбляли и Владычицу и Эльтана. А слова, подхваченные ветром слухов, разлетаются быстро. Еще до рождения мой брат и владычица уже питали ко мне неприязнь. И все же владыка от перспективы снова взять на руки ребенка, расцвел надеждой. Говорили, что в его сердце снова расцвела весна. Чтобы я смог родиться, он пошел на… на крайние меры. Об этом не говорят и я не стану говорить. Но он сделал все, чтобы моя мать смогла произвести меня на свет. Он очень ждал прихода в этот мир своего третьего ребенка.
Джон грустно усмехнулся, и Софи поежилась в его объятиях.
— Но когда после всех волнений и трудов, он взял меня на руки… Говорят, что его лицо наполнилось неизбывной скорбью. Я родился раньше срока, слабым и маленьким. После рождения Эльтана и Сильвин, про которых говорили, что ночные птицы садились на их колыбели и пели, что феи леса одаривали близнецов дарами и посыпали волшебной пыльцой… После такого взять на руки меня, полукровку, недоноска… Я не могу его винить, что он почувствовал отвращение. Любой бы…
— Джон! Ты был младенцем! Как он мог так… Это… Уму непостижимо! — Софи полыхая праведным гневом, сжала Джона в объятиях. Он с кислой улыбкой глядел на нее.
— Все думали, что я не переживу первую ночь. Но я пережил. Говорят, что пороки моей матери дремлют во мне. А я знаю, что если я что-то и взял от нее, то это упрямство. Я выжил, хотя многие хотели бы, чтобы я сгинул еще в колыбели. Мое рождение было таким неудобным событием.
— Почему?
— О, по многим причинам. К примеру дитя владыки должен обучаться у лучшего ментора. Но я полукровка. Достоин ли я обучатся у лучших из народа? Синай отказался сначала. Не захотел…
Софи пораженно отстранилась чтобы увидеть лицо Джона.
— Отказался?!
— Да. Обучать дитя ханти… Он сказал нет и довольно резко. Только Мелана смогла убедить его. Уже тогда она была мне заступницей. Она была рядом со мной когда я был совсем мал.
— А что стало с твоей матерью?
Между бровей Джона залегла глубокая складка.
— Она выжила. Здоровье ее тела даже смогли со временем поправить, но… ее разум помутился. Она не могла заботиться обо мне. Временами она попросту забывала о том, что я родился, временами впадала в бешенство и требовала отдать меня ей… Не стоит тебе знать об этом слишком много. Это лишь опечалит тебя.
— Это ужасно, Джон. Мне очень жаль.
— Она расплатилась за свое честолюбие. Ей не обязательно было… Винить некого. Никто не желал моего рождения. Когда Синай все же взял меня на воспитание… О, сколько было шепотков о том, что время великого ментора тратится впустую. Ведь никто не знал буду ли я эльфом или человеком. Кровь какого из народов возобладает во мне.
— И как это определилось?
— Стало ясно со временем. Эльфы взрослеют медленнее людей. Я рос как эльф, хоть и был слабее и мелче любого своего ровесника.
— Джон, только не обижайся, — предупредительно попросила Софи. — Но все-таки, а сколько тебе лет?
Джон пожал плечами.
— Мы не считаем годы… Хотя… мне говорили, что в год моего рождения вышла та самая песня про Эльтана. «Вечный принц». В купе с бредом моей матери о том, что она родит короля, это было для него еще одним ударом.
— Так это тебе… больше сорока? — Софи изумленно посмотрела на его юное лицо. Огладила уголки глаз, где не было ни намека на морщинку. Щеки, не тронутые бритвой. — Ты вдвое старше меня…
— Мы растем медленнее, в рождении мы проводим около трех зим. Только после этого мы начинаем что-то осознавать. К пяти мы осваиваем свое тело, учимся ходить, к десяти эльф обычно умеет говорить. Дальше физически мы развиваемся и того медленнее. Перед самой зрелостью идет период быстрого роста, год или два. И больше мы не меняемся. Те дети, что ты видела, если считать в людских годах они должно быть старше тебя. — Джон усмехнулся. — В садах Дош-Кала-Хар мы были с тобой почти одного роста. — Он провел ладонью от своей макушки к макушке Софи. — Я смог обогнать тебя хотя бы немного.
— Мне все равно какого ты роста. — искренне рассмеялась Софи.
— А мне нет. — нахмурился Джон. — Иногда я устаю глядеть на Синая и прочих эльфов снизу вверх.
— Как вышло, что он сначала не хотел тебя учить, а потом предложил тебе свою службу? — удивилась Софи.
Джон помолчал.
— Об этом я расскажу тебе на рассвете третьего дня. Сейчас мне не хочется.
— Ладно. Как скажешь. — Софи снова обняла его и прижалась ближе. — Да уж, ну и история.
— Горестная, как и я сам.
— А мы не поедем сегодня к владыке?
— Нет, сегодня уже нельзя. Посещать владыку или владычицу можно лишь с самого утра.
— Почему? — удивилась Софи.
— Потому что если ты придешь вечером, то получается что у тебя были дела важнее, чем увидеть их. Это считается дурным тоном.
— Боже, что за глупости?
— Не глупости. Так мы проявляем уважение и почтение к ним.
— Тогда пошли смотреть закат на сторожевую площадку. — предложила Софи.
Джон сглотнул.
— Я думал… мы проведем этот вечер здесь. — смущенно сказал он.
— Так мы и проведем, — не поняла Софи. — Но до вечера же еще долго.
— Да, но…
Софи подняла брови.
— Ведь… ведь эта ночь требует… особых приготовлений. Я думаю мы не должны сегодня быть вне дома. Нам ведь следует… сделать столько всего.
Софи несколько раз моргнула и неловко сглотнула.
— Джон… Я правильно понимаю, ты имеешь ввиду какой-то эльфийский ритуал перед… ночными песнями?
— Наверное ты сочтешь это смешным, но я хотел бы сделать все так, как было бы сверши мы брачные обеты. Для меня… это так. Я расскажу тебе об эльфийских, а ты расскажи мне о людских. И мы выполним их, как если бы мы были обещаны и дарованы друг другу по-настоящему.
Софи усмехнулась.
— Джон, ты такой романтик. Это просто невыносимо, ты в курсе?
Джон нахмурился.
— Я всегда думал что девы любят романтику. Особенно смертные девы. В книгах и фильмах я видел, что это важно.
— Наверное… Нет, это правда важно. И мне было это важно раньше. А сейчас… сейчас меня это не слишком волнует. Потому что я просто хочу быть рядом с тобой и мне все равно с цветами или без. Будут гореть свечи или нет. Понесешь ты меня на руках или мы просто ввалимся в спальню. Мне все равно. Я просто хочу быть с тобой. И все. — Софи нежно потерлась своим носом о нос Джона. — И вот я начинаю умирать от смущения! — Воскликнула Софи и прижала ладони к пылающим щекам.