Эльтан молчал.
— Да, — в трубке раздался зевок. — Время позднее, прости, что отрываю от этих ваших празднований. Как там у вас проходит?
— Все благополучно. Танцы, музыка. — Эльтан нечеловеческим усилием добавил в голос приветливости. — Что-то случилось? Мне нужно сократить визит?
— Что? Нет, нет, что ты… — заверили его со всей душевностью. — Просто хотел проверить, что у тебя все в порядке. Ты же знаешь как ты для нас важен, дорогой.
Эльтан закрыл глаза. В разговоре по телефону он мог позволить себе хотя бы эту малость. Лицом к лицу и этого не мог... Когда он впервые услышал в свой адрес это панибратское «дорогой», его разрывало от ярости и гнева. Сейчас все давно заледенело.
— У меня все благополучно. Я вернусь, как было оговорено.
— Ты знаешь, — вздохнул собеседник, и Эльтан искривил губы, уже зная, что сейчас услышит. — Думаю, все же стоит сократить этот твой «визит», — с зевком сообщили ему. — Мне не нравится, когда ты уезжаешь. Всякое может случиться, верно? Ты знаешь, что мне спокойнее, когда ты рядышком. А когда мне спокойнее то и тебе спокойнее, да? И всем спокойнее.
Эльтан мысленно стал считать от десяти до одного.
— Что ты примолк?
— Я слушаю вас, консул.
— А как там твой брат?
— У меня нет брата, — резко ответил Эльтан.
— Ну как же нет. Такой щупленький малый. Кажется, достопочтенный Синай его ментор.
— Шахране... в здравии, — выдавил из себя Эльтан.
— Ты можешь продлить свой визит, если тебя заменит Синай. Ты же помнишь, мы это обсуждали.
— Это ни к чему. Я вернусь завтра утром, если вам угодно.
— Хорошо, пришлю за тобой транспорт.
— Простите?
— Транспорт. Ну знаешь, вертолет и пару парней, чтобы было не скучно ехать.
— Вы очень заботливы, благодарю, — безжизненно проговорил Эльтан. Прекрасно, его уже тащат в Кайрин под конвоем. Что же именно им успела разболтать эта смертная жена?..
В трубке раздался еще один душераздирающий зевок.
— Ты знаешь, тут звонил ваш смотритель. — Эльтан подобрался.
— Да? — он небрежно хмыкнул. — Лейн, кажется?
— Да-да, нес что-то сумасшедшее про твоего брата, его ханти и какой-то вирус. Ты что-то об этом знаешь?
— Шахране, кажется, завел ханти, но едва ли это кому-то интересно. Может быть у нее грипп? Я об этом ничего не знаю. Занят танцами.
— Ах, кружишь головы направо и налево? — в трубке хрипло рассмеялись.
— Стараюсь не терять хватку. — Эльтан поймал в настенном зеркале отражение своей горькой перекошенной улыбки и отвернулся.
— Я пришлю пару человек побеседовать с этим юношей. Ты, как я понимаю, не сильно с ним близок?
— Мне не о чем разговаривать с сыном ханти. — отрезал Эльтан, не столько изображая, сколько действительно гневаясь на Линара. — Я могу захватить его с собой, если вы желаете говорить с ним. Он ответит на ваши вопросы там, где вам удобно. — Эльтан знал, что при желании и его и Линара выволокут из Сиршаллена как загулявших подростков из бара, и решил проявить гибкость и готовность отдать непутевого полукровку. Как знать, может это даст им немного времени. Если Линара увезут в Кайрин сейчас, когда доказательств еще нет, лишь смутные слухи, быть может и охранять будут не так строго и он сбежит. Окажется в людском мире, и никто из эльфов не будет наказан как его укрыватель.
— Не думаю, что это необходимо. Развлекайся, дорогой, а завтра жду тебя дома, хорошо?
— Разумеется, консул.
— Вот и славненько.
В трубке раздались гудки. Эльтан отключил связь и несколько минут стоял неподвижно, переживая омерзительные спазмы где-то в груди. Однажды, это закончится. Однажды...
Он подошел к окну и посмотрел на темный вечерний Сиршаллен. По дорожке мимо здания прогуливалась пара. Эльтан знал их, сиршаленцы, почтенная семья. Выглядели они конечно же как молодые влюбленные, но на деле в браке были уже... пять сотен лет? Около того. И дети были у них, трое. Последний позднорожденный, не больше ста лет девочке.
Вот ради чего он терпит все это. Эльтан с пристальным вниманием проводил пару, уходящую в ночной сумрак.
Ради них. Вот таких беззаботных. Ради них, ради Меланы, ради отца и матери, ради Линара.
Эльтан чувствовал себя грязным, ничтожным, опозорившим свой народ. Позволять человеку указывать, распоряжаться своей жизнью, терпеть это панибратство и все остальное.
— Это скоро закончится — прошептал он едва слышно. И даже если свобода не придет к нему, хотя бы не придется больше притворяться.