Она, после всех этих лет, все еще надеялась, что однажды любовь меж ними родится, что они станут настоящими супругами, а потом и родят дитя. А он поклялся в обратном. И теперь, чтобы зачать дитя он должен был нарушить клятву. Стать lin'yarr. А он, Эльтан Сиршалленский никогда не станет lin'yarr. Как он мог сказать такое! Обречь ее на бездетность, украсть последнюю надежду. Эльтан, не слишком-то привязанный к жене, с удивлением обнаружил, что болезненно переживает свою вину перед ней. Они и не могли зачать дитя. Он не любил ее! Да даже раздели они ложе, никаких детей не было бы, но... Он всему эльфийскому миру заявил, что у него не будет детей от Меланы.
Эльтан с утроенной силой умолял отца отступиться, в том числе, чтобы его клятва осталась просто словами, сказанными в запале. Он хотел оставить Мелане ее соломинку. Сам не знал почему. Что-то робко шевельнулось в его груди, когда он услышал ее тихий плач в ночной тишине дома. Но и Владыка и Сильвин были непреклонны. Она уехала. Эльтан сам проводил ее в Кайрин. Город, который несведущие люди многие столетия назад назвали по титулу детей эльфийских владык. Он был на ее свадьбе, а после вернулся домой, ждать, когда людской король умрет и сестра возвратится.
Когда Сильвин погибла, только одна Мелана могла заставить его поесть или поспать. Она поехала с ним в поход, где терпела все трудности и лишения наравне с любым солдатом. Она лежала рядом на жестком ложе в его шатре и иногда плакала, именно тогда, когда сердце его разрывалось от осознания потери. Он не рассказал ей, как Сильвин умерла. Конечно же, не рассказал. Не мог ранить ее, представить себе не мог, на сколько частей знание ужасных подробностей разорвет ее душу.
В прошлый раз, когда он пошел на войну после падения Владрира и смерти Шеланны и сына, ему было хуже. Он был совсем один. В этой войне ласковые руки Меланы, ее слезы и тепло, которым она щедро делилась с ним, помогли. Он не впал в отупение, хотя боль была столь сильна, что порой казалось легче вырвать сердце из груди. Но на его груди каждую ночь спала Мелана, словно котенок, свернувшийся на самом дорогом. Хранила.
Война закончилась, и они вернулись в Сиршаллен. Мир за лесом стремительно менялся, Эльтан заново учился жить в нем. В мире, в котором больше не было его любимой сестры. И благодарность к Мелане однажды переросла в нежность, а нежность в робкое, стыдливое восхищение. Его стали волновать ее тонкие запястья и отрывистые как у юной девчонки жесты. Ее непосредственность и редкий смех, которого он сам давно лишился. Он, смущенный своими чувствами, виноватый перед всем миром и сам не зная перед кем конкретно, скрывал все от жены. Не время было любить. Они носили траур еще сто лет и не спешили снимать, а он... Сильвин умерла страшной смертью! — пытался он образумить себя, но сам знал, что сестра бы первая порадовалась тому, что ледяная корка на его сердце все-таки треснула.
Он не успел открыться Мелане. К счастью. Как было бы тяжело сейчас. В день, когда он почти решился признаться, на Сиршаллен посыпались бомбы. Война снова пришла к их порогу. Через несколько лет он поехал в Кайрин один, без войска, без перстов, и привез Согласие о Землях.
Он знал, что Мелана поддержит его, и от этого было легче. Даже если в глубине души не будет согласна, она встанет за его спиной, и никто не увидит в ее глазах упрека. Так и случилось. Мир эльфов раскололся. Двое перстов бросили звезды ему в лицо, а Мелана сжала его руку и сказала «Ты сделал все правильно, мой господин».
Он стал уезжать в Кайрин. Ненавистный Кайрин, где погибла Сильвин. Сначала на недели, потом на месяцы...
Мелана почитала его как героя народа и своего доблестного супруга, и жила в уверенности, что сердце его, как и пять сотен лет назад, обожженный мертвый камень, который она быть может однажды отогреет. Эльтан чувствуя себя грязным и оскверненным людской алчностью, отдалил жену.
И Мелана оставила попытки, смирилась, что навсегда, на всю бесконечную вечность, останется ему лишь другом. Эльтан делал вид, что так и должно быть, что он очень благодарен и рад. Открыться ей было слишком рискованно. Слишком много глаз наблюдали за ним, слишком много алчных людских рук тянулись к нему. Он не мог подвергнуть Мелану такой опасности. Его госпожа сердца стала бы мишенью для любого смертного, знающего секрет.
Сколько времени пройдет, прежде чем ее выкрадут и станут шантажировать его? Дни? Недели?