Валерий Горшков
Поздняя исповедь
События, описанные в романе, являются авторским вымыслом, а все возможные совпадения с реальными фактами и людьми – случайны.
Пролог
Два пропылившихся по самые крыши тяжелых мерседесовских грузовика с каждой секундой неуклонно приближались к латвийско-российской границе. Вдали, за поросшим высокими разлапистыми соснами зеленым холмом, уже промелькнула и исчезла вышка связи контрольно-пропускного пункта «Терехово». Человек на русской стороне секунду назад подтвердил, что зона таможенного досмотра практически свободна. Привычной каждому дальнобойщику многокилометровой очереди нет: в свой апогей вступил летний праздник Лиго – ночь пива, костров и пьяного разврата в зарослях папоротника. В это время верные народным традициям полупьяные таможенники всегда ползают сонными мухами, пропуская по одной машине в два часа, и бывалые дальнобойщики, если выпадает такая возможность, предпочитают пересекать границу либо до праздников, либо через сутки-двое после них. В общем, путь свободен…
До того мгновения, когда два одинаковых, белых с красной полосой, грузовика пересекут первый шлагбаум, отрезав себе путь к отступлению, оставалось всего несколько минут. Через полкилометра будет развилка. Последняя перед границей. Проскочи ее – и назад хода нет…
Скорпион, высокий широкоплечий сорокалетний громила в мятом костюме, с лицом прожженного торгаша, сидел в кабине головной фуры, исполняя роль сопровождающего экспедитора от липовой питерской фирмы, и заметно волновался. Прикуривая уже третью сигарету без перерыва, он подумал, глядя на трепещущий огонек бензиновой зажигалки фирмы «Зиппо», что профессиональные летчики называют этот короткий промежуток временем принятия решения. Самолет уже набрал скорость, уже, воя турбинами и вибрируя всем алюминиевым телом, несется по щербатой бетонке, но у командира еще остается последняя возможность отменить взлет, не поднимать груженный золотыми слитками лайнер в сверкающее молниями грозовое небо над бескрайней заполярной тундрой. Совсем скоро, когда самолет пересечет белую черту и наберет предельную скорость, шанса затормозить уже не будет: либо надо тянуть штурвал на себя и взмывать в небо, доверяя судьбу груза, в связке со своей жизнью, капризам безжалостной погоды, либо в этом занюханном, единственном на тысячу километров вокруг аэропорту станет одной авиакатастрофой больше…
Скорпион жадно глотал горький дым и играл желваками, неподвижно глядя в залепленное кляксами размазанных мух лобовое стекло. Для волнений действительно имелись причины, потому что грузовики должны были во что бы то ни стало сегодня пересечь границу и к утру прибыть в Питер. Все шло как по маслу, и вдруг – такая подлянка! Нет, с пьяными Янисами проблем не возникнет. Дыша перегаром, они лишь бегло посмотрят документы, проверят пломбы на прицепах и лениво махнут в сторону сопредельной стороны. А вот там…
«Окно» на российской таможне, на наличии которого и строилась вся комбинация, неожиданно закрылось буквально пять минут назад, когда фуры были уже на подступах к КПП. У купленного папой давно и с потрохами начальника смены, рябого и вечно потного капитана Кузьмука, вдруг случился острый приступ аппендицита, и стража экономических рубежей родины пришлось срочно госпитализировать. Слава богу, рябой таможенник, скуля от боли в животе, как пытающаяся разродиться сука, успел набрать номер Скорпиона и сообщить о непредвиденном осложнении. Короче, отмазался, тварь. Только что толку? Переносить, как минимум на две недели, до выздоровления Кузьмука, спланированную заранее операцию по переброске через кордон и далее, в Красноярск, двух полностью автоматизированных бельгийских спиртовых мини-заводов, закамуфлированных под автозапчасти для иномарок, крайне нежелательно. Головой отвечающий за халявную таможню Скорпион знал, что в случае запала его ждет не только безумный штраф, отработать который он, даже из последних сил надрывая пуп, вряд ли сможет до гробовой доски, но и жестокие «оргвыводы с занесением в челюсть», на которые щедрый в радости, но лютый в ярости папа в любых форс-мажорных обстоятельствах обычно не скупился.
«А ведь может, козел старый, сгоряча и в расход пустить! – кусая губы, лихорадочно размышлял трусоватый амбал. – Сам. Прилюдно. Как тогда Волкодава».
Фуры тем временем на скорости восемьдесят километров в час неукротимо перли вперед. Ничего не подозревающий усатый водила, сидевший рядом с «экспедитором», то и дело поглядывал на наручные «котлы», явно прикидывая, как уже через каких-нибудь восемь-десять часов будет у себя дома, на Гражданке. Недавний тревожный звонок таможенника не насторожил его – разговаривая со скулящим Кузьмуком, Скорпион не сболтнул ничего лишнего. Да и что, собственно, можно сказать в такой ситуации? Аппендицит у мудака, мать его! Лучше бы у него нашли сиф или СПИД!
Контрабандный ввоз в Россию и продажа сибирским теневым бутлегерам напичканных электроникой спиртовых заводиков, по грубым прикидкам Скорпиона, давали папе не менее двух «лимонов» чистого навара. А за такие бабки кто угодно наждачный круг зубами остановит. К тому же в речном порту Питера ценный груз уже поджидало специально зафрахтованное грузовое судно, которое должно было, минуя забитые алчными ментами и шайками лихих грабителей лесные автодороги, по воде доставить груз в далекий от цивилизации маленький городок, откуда «запчасти для иномарок», став по документам чем-то вроде сантехнической арматуры для толчков, окончательно запутав следы, в сопровождении вооруженной охраны проследуют до Красноярска по железной дороге. Скорпион, одно из доверенных лиц папы и непосредственное звено в контрабандной цепочке, хоть и отвечал лишь за пересечение границы, но был в курсе общего расклада. Как и еще пара-тройка задействованных в операции людей…
Не в силах самостоятельно принять столь серьезное и ответственое решение – гнать или нет грузовики через «Терехово», полагаясь на удачу, – Скорпион коротко буркнул водиле: «Тормозни-ка, Витек, прямо тут, на минутку. Отлить приспичило». Когда головная машина, а за ней и шедшая следом, натужно рыча моторами, остановились на обочине, он взял брошенный в раздражении после разговора с Кузьмуком на панель сотовый телефон, вылез из кабины, углубился в придорожный лес и уже там набрал прямой номер старика.
Связь была отличной. Казалось, собеседник находится рядом, за ближайшим кустом. Всемирный роуминг – это игрушка только для богатых.
– Ну что, Санек, тебя можно поздравить, а?! – не здороваясь (номер звонившего сразу высветился на дисплее папиного мобильника), бархатным голосом отозвался семидесятитрехлетний авторитет Олег Степанович Белов, известный в криминальном мире Питера под погонялом Тихий. Шесть сроков за кражи, из них первый – условно, ни одного дня работы на государство, несгибаемое следование воровским принципам и неожиданная, буквально за три дня до объявленной коронации в законные, женитьба на прима-балерине Мариинского театра, едва не стоившая ему жизни, сделали старика известным в Северной столице человеком. Отказавшись ради красавицы-жены и будущего ребенка, уже живущего под сердцем новобрачной, от закона, по которому особо опасный рецидивист Олег Степанович Белов жил аж с послевоенных лет, новоиспеченный супруг не только счастливо избежал «правилки» за демонстративный плевок в сторону бывших товарищей по воровскому братству, но и сумел прочно закрепиться на ниве питерского криминального бизнеса, заняв свою пусть невеликую, но весьма доходную нишу. Держась равноудаленным особняком и от тогда только начинавших наступать на пятки отмороженных «спортсменов», и от бывших коллег, хитрый, закаленный жизнью среди двуногих волков и наученный четырнадцатью годами зоны Тихий умудрялся существовать, действовать и стричь «капусту», не конфликтуя ни с матеревшими день ото дня рэкетирами, ни с ворами, готовыми без долгих раздумий поступиться принципами ради наживы и вынужденного хрупкого мира с «новыми».
Помаленьку крышуя знакомых коммерсантов, прокручивая попадавшие в поле зрения личные сладкие гешефты вроде контрабанды пользовавшихся огромным спросом спиртовых мини-заводов, имея знакомых в кабинетах на Литейном и в Смольном, через подставных лиц владея несколькими прибыльными фирмами и держа при себе в качестве ударной силы гвардию из тридцати боевиков, Тихий никогда не изображал из себя слишком крутого, но за свое кровное перегрыз бы горло любому, благо ради папы его маленькая наемная армия была готова по-самурайски ринуться в бой хоть с чертом и перед смертью порвать в клочья добрую половину превосходящей по численности группировки противника. Зная об этом и в глубине души не столько уважая, сколько побаиваясь лихого криминального седобородого дедушку с внешностью тихого пенсионера-садовода, большинство банкующих в городе бандитов не рисковали идти на прямой конфликт с Тихим, не зарились на его скромную, если вникнуть, часть пирога, в приватных разговорах отзывались о Степаныче уважительно, а при встрече здоровались с сухопарым дедком за руку. Вот таким интересным персонажем на питерской криминальной сцене был хозяин мучившегося тяжкой дилеммой Скорпиона.