Закончив со сбором дани, Лобастый, Верзила и Реаниматор, как обычно, в конце маршрута завернули в офис неприметного с виду, но охраняемого не хуже банка рекламного агентства «Планета», расположенного на одном из верхних этажей административной высотки на Ленинском проспекте. Верзила и Лобастый остались в тачке, а бригадир Леха поднялся в офис, небрежно неся в руке обычный с виду пластиковый пакет, наполовину загруженный наличными рублями и баксами.
Пересчитав деньги и сверив итоговую сумму с информацией в компьютере, сухонький, немногословный, но всегда улыбчивый бухгалтер Николай Николаевич довольно кивнул, отслюнявил часть от лежавшей перед ним на столе денежной кучи и вернул ее Лехе со словами:
– Отдыхайте, ребята.
– Пока, Николаич, – пряча купюры в барсетку, Леха пожал всегда прохладную и влажную руку счетовода группировки, покинул офис и вернулся в поджидавший его внизу, на стоянке, джип «БМВ». Внедорожник сразу сорвался с места.
– Значит, так, – раздав деньги и окинув взглядом Лобастого и Верзилу, задумчиво произнес Реаниматор, – сейчас заедем в магазин «секонд-хенд» и прикупим шмотья на прикид, включая обувь. Боюсь, пацаны, ничего похожего у нас дома не найдется, а здесь главное – натуральность образа. Потом берем в ларьке литровый бутылец паленой водяры и гоним в поселок. Обливаемся сами, для запаха полощем рот, прикидываемся бухариками и, едва держась на ногах, начинаем ломиться в дверь коттеджа. С трехэтажными матюками. Типа, суки, открывайте, куда Нинку-шалаву подевали. Всем в табло и в таком духе. Усекаете?
– Нормальный ход! Ха-ха! – понимающе прыснул Лобастый, представив себе в деталях столь красочную картину.
– Лажа. А если не откроют? – двигая челюстями и усиленно спасаясь от исподволь подкрадывающегося к зубам грозного кариеса, недовольно буркнул Верзила. В его понимании весь задуманный бригадиром маскарад был сплошным геморроем. Куда проще без лишних понтов шарахнуть по входной двери из помповика крупным калибром, разнести ее на куски и затем спокойно войти в дом, поставив всех раком. Просто и эффективно.
– Если не откроют, швырнем в окно бутылку и кирпичом добавим, – вздохнув и с холодным прищуром глянув на Верзилу как на дауна в пятом поколении, терпеливо пояснил Леха. – Никуда не денутся. Мы кто такие для них? Бухарики местные, голытьба. Ужрались и ринулись на подвиги. Даже рады будут, твари, что есть возможность кости размять.
– А-а, вроде догнал…
– Жаль только, что голова в банку с огурцами не влезает, – не поворачиваясь к Верзиле, ухмыльнулся Лобастый.
– Че-го?! – не понял битюг, на секунду даже прекратив жевать. Сработал основной защитный рефлекс всех отморозков: если что-то неясно и есть подозрение, что над тобой шутят, вначале надо бить в рожу, а уже потом выяснять. Громила сжал кулаки и угрожающе подался вперед.
– Ничего, Васек, это я так, старый анекдот вспомнил, – мельком зыркнув на смеющегося одними глазами Реаниматора, примирительным тоном ответил Лобастый. – Ты чавкай, в натуре, не отвлекайся!
Поколебавшись немного, Верзила промычал нечто непереводимое, разжал кулаки и нанес новый сокрушительный удар мятным «Орбитом» по кариесу.
– Я встану у двери, вы подстрахуете, – как ни в чем не бывало продолжал излагать диспозицию Леха. – Пушки держать наготове. Как только охранник появится, врываемся в коттедж. Дальше – по обстоятельствам. Стрелять только в крайнем случае. Тебя касается, Верзила.
– Ладно, – чавкая, лениво процедил браток. – Не пальцем деланный.
– Хоботом, – вновь не удержался от подколки в адрес олигофрена Лобастый. – Туда-сюда.
– Сейчас я кому-то свой хобот в рот запихну! – грозно засопел Верзила и ринулся было в наступление.
Реаниматор обернулся, вопросительно приподнял брови. Заткнувшись на полуслове, амбал скривил рожу, снова упал спиной на кожаное сиденье и отвернулся к окну. Бригадир Леха был крутым мужиком, с ним лучше не ссориться. Этот закон браток усвоил в первый день пребывания в группировке. А перемахнуть с бакланом Лобастым можно и после дела…
Найти торгующий подержанным импортным барахлом магазин оказалось несложно. В последние годы блошиных шмоточников открылось – как грязи. Не имея возможности одеваться в дорогие фирменные тряпки, нищий народ-пролетарий ломанулся по барахолкам.
Заметив кустарную рекламную вывеску перед въездом в подворотню, Реаниматор толкнул Лобастого в плечо и указал нужное направление. Сбросив скорость, роскошный джип вильнул вправо, подрезал несущуюся по вызову с мигалкой «Скорую помощь» и лихо свернул в пропахший кошками двор, где остановился возле ведущих в полуподвал ступенек.
Братки спустились вниз, к приоткрытой железной двери, и вошли в крохотный магазин. В нос сразу же шибануло затхлостью и пылью. Кроме двух алкоголического вида мужиков, копающихся, словно в мусорном контейнере, в деревянном ящике с бэушным нижним бельем, в магазинчике никого не было.
Скучающая за школьной партой, заменявшей прилавок, продавщица, лохматая тетка средних лет, оторвалась от «Экспресс-газеты» и со страхом взглянула поверх очков на вошедших в магазин хорошо одетых амбалов. Их внешний вид, взгляд и выражение лиц говорили о профессии лучше любой вывески. Бандит – он и есть бандит. В его колючих, холодных глазах таится нечто особенное, чего нельзя описать словами. То же самое относится и к тертым ментам. По сути, это люди одной закваски, только выбравшие в этой жизни прямо противоположные дороги.
– А… а у нас уже есть крыша, ребята, – бросив бульварную газетенку на прилавок, с дрожью в голосе поспешила сообщить тетка остановившемуся напротив нее Реаниматору.
– Это вы мне?! – удивленно спросил Леха, с улыбкой глядя на перепуганную продавщицу. – Не по адресу, мамаша… Мы за одеждой пришли. Покажи вон тот пиджачок, в клетку.
В течение нескольких минут оторопевшая продавщица смотрела, как трое благоухающих дорогим парфюмом, ухоженных громил, превозмогая брезгливость, утопая в клубах пыли и непрестанно подкалывая друг друга, ворочают кучи барахла и примеряют стоптанную обувь, нaконец на весы легла охапка тряпья из двух рабочих комбинезонов, пары вытянутых на коленях спортивных штанов, заляпанной едва заметными бурыми пятнами синей футболки и отвратного вида пиджака с короткими рукавами. На прилавок в рядок встали две пары тяжелых кирзовых ботинок с заклепками и пара державшихся на честном слове бесформенных кроссовок. Создавалось впечатление, что в отличие от всех остальных посетителей странные мужики выбирали из всего импортного барахла самое худшее. Вот так номер…
– С вас сто семь рублей, за все, – чужим голосом прохрипела продавщица.
– Возьми, мать. – Лобастый бросил на крашеную парту несколько бумажек и мелочь. – Спасибо. Сунь все тряпье в пакет.
– Вам спасибо, – торопливо поблагодарила тетка, спрятала деньги в поясную сумочку-кенгурятник и, не в силах больше терпеть, наконец решилась: – Простите за любопытство, но… зачем вам, таким солидным мужчинам, весь этот хлам? Если не секрет, конечно.
– Мы актеры, – не моргнув глазом, ответил Реаниматор. – Реквизит для фильма подбираем.
– Да ну?! А что за фильм-то?! – поинтересовалась продавщица, мысленно уже прикидывая, как сегодня вечером, на коммунальной кухне, расскажет о визите взаправдашних артистов своей соседке, дворничихе Клавке. Та, мымра, просто сдохнет от зависти!
– Сериал. «Улицы разбитых фонарей», – с трудом удерживаясь от того, чтобы не прыснуть со смеху, поспешил вставить Лобастый. – Видели, наверно, по телевизору.
– А как же! Все серии! – всплеснула руками тетка. – Ларин, Казанова… Только вас вот что-то не припомню…
– А мы со следующей серии появимся, – громко скрипнув единственной извилиной в мозгу и проявив чудеса искрометного юмора, с гоготом добавил Верзила. И тут же повернулся к Реаниматору и грохнул: – Верно, братва?! Гы-гы!