3. ОБРАЩЕНИЕ К СВОЕЙ КНИГЕ[867]
Если, книжка, твой путь — к книгохранилищам
Тех вельмож и того пышного форума,
Где у каждого свой вкус из читателей,
Если прочь ты ушла от сочинителя,
5 У которого ты в пасмурной хижине
Только книжных червей тешила пищею,
Если взор на тебя бросит презрительный
Карфагенская чернь или же римская,
Ты скончайся с таким скромным двустишием:
10 «Лучше жизнь провождать у очагов своих,
Чем искать похвалы ложно заманчивой».
4. ПОЧЕМУ В ЭТОЙ КНИГЕ ТОЛЬКО МАЛЕНЬКИЕ ЭПИГРАММЫ[868]
Ежели кто упрекнет, что эта короткая книга
Вся состоит из таких тоже коротких стихов,
Пусть он припомнит: и год из маленьких месяцев сложен,
И ни зимой, ни весной дни не бывают длинны;
5 Пусть он подумает: часто от малого большая прибыль,
Даже приятным вещам мера бывает нужна.
Если же краткость моя нимало ему не приятна,
Тоже неплохо: зато раньше придет ей конец.
Будь моя книга из нескольких книг, да к тому же и длинных, —
10 Верно, была бы она хуже и много скучней.
5. О РЫБАХ, ПРИНИМАВШИХ КОРМ ИЗ РУК[869]
Рыба, вскормленная в доме, в водоеме царственном,
Каждый день, разинув ротик, просит пропитания
И плывет на зов, не труся ни крючка, ни невода.
Хорошо ей плавать между берегом и берегом,
5 Вдалеке от бурь мятежных и опасных омутов, —
У нее свое здесь море и свое приволие.
Так-то, нежною головкой живо шевелящую,
Научает даже рыбу голод красноречию.
6. О РУЧНОМ ВЕПРЕ, ВСКОРМЛЕННОМ В ТРИКЛИНИИ[870]
Вепрь, для бога войны рожденный жить на кручах гор,
В чащах круша дерева, шумящие под бурями,
Корм принимает из рук в чертогах раззолоченных,
Буйный смиряя нрав привычкою к покорности.
5 Он беломраморных стен не тронет бивнем пенистым,
Комнатных пышных убранств копытом не запачкает —
Так он жмется и льнет к руке господской ласковой,
Словно в служители взят не Марсом, а Венерою.
7. О ЕГИПЕТСКОМ ВОЗНИЦЕ, КОТОРОГО НИКТО НЕ МОГ ОБОГНАТЬ[871]
Сын богини Зари, под Троею ратовал Мемнон
И, сокрушенный, пал от Пелеидовых рук.
Ты же, как видно, рожден не Зарею, а черною Ночью,
Твой отец — Эол, ветры же — братья твои.
5 Нет, не родится Ахилл, который тебя одолеет:
Ликом ты с Мемноном схож, долей, однако, не схож.
8. О БЕШЕНОМ ГРАММАТИКЕ
Ты, знаток стихов и поэтов древних,
Что, кичась, детей обучаешь малых,
И кому юнцы, замирая, внемлют,
Словно ты в речах изощрен, наставник,
5 Почему, ответь, устрашая гневом,
Ты на руку скор и на бич, почтенный?
Видя этот гнев, поневоле скажешь:
Не грамматик ты, недостоин быть им,
Но причислен будь ты к Орестам буйным.
10. КАРЛИКУ, ГНЕВЛИВОМУ И КРИКЛИВОМУ
Телом и голосом ты подобен крикливым цикадам;
Те хоть зимою молчат, ты не молчишь никогда.
Только начнешь — и трудно понять, откуда твой голос:
Ищем, где же крикун, и никого не найдем.
5 Как уместился столь яростный гнев в столь маленьком теле?
Легок, приятель, твой вес, но тяжеленек твой нрав.
11. РАЗВРАТНИКУ, КОТОРЫЙ ЖАЛОВАЛСЯ, ЧТО СПЬЯНУ ОН НЕ МОГ НАСЫТИТЬ ЛЮБОВЬ
Часто сытишь любовь ты, очень часто,
И не знаешь пощады; только спьяну
Ныне слезы ты льешь, что быть не в силах,
Много выпив вина, прелюбодеем.
5 Пусть не сытит любовь, молю, Луцина!
Иль всегда он пусть пьет и стыдно страждет,
Или пусть от любви отраву примет.
13. НИЩЕМУ КОЛДУНУ
Ты, не имея хлеба ни крошки,
Взяться решился за волхвованье
И неумело шаткой стопою
Бродишь меж прахов, спящих в могилах.[872]
5 Но заклинаньям нет отголоска,
Сколь ни старайся пеньем голодным
Тартар растрогать в тщетной надежде
С бога Плутона взять подаянье
На прокормленье. Право, ты мог бы
10 С большим успехом ждать, что получишь
Чье-нибудь в пищу мертвое тело.
вернуться
867
3. Традиция обращений к своей книге восходит к Горацию («Послания», I, 20) и Овидию («Скорбные элегии», I, 1); ср.: Марциал, III, 2 и др. Книгохранилища пышного форума — публичные библиотеки.
вернуться
868
4. Стихотворение развивает каллимаховскую тему «большая книга — большое зло», не раз обыгранную и Марциалом (I, 45; II, 1; IV, 29, 82; VIII, 24; X, 1 и др.).
вернуться
869
5. Рыбные садки появились у римлян с I в. до н. э. и были заимствованы с Востока. Ср. о них: Марциал, IV, 30 и X, 30.
вернуться
870
6.
вернуться
872
13. Речь идет о неудачливом нищем, который крадет поминальные жертвоприношения, выставленные на кладбищах у могил, — практика, упоминаемая еще Теренцием («Евнух», 491) и Катуллом (59, 2–5).