14. СОКОЛИНОМУ ОХОТНИКУ, ТОЛСТОМУ И НЕУДАЧЛИВОМУ[873]
Ты, бессердечный Мартин, насильственным голодом мучишь
Птиц, чтобы сделать их злей. При твоей толщине необъятной,
Право, нехорошо заставлять их страдать худобою.
Лучше бы им налететь и хозяйской насытиться тушей,
5 Чем ни за что ни про что погибнуть голодною смертью.
15. ЛЕКАРЮ-СВОДНИКУ
Оттого, что тебя, Марин любезный,
Столько дней мы не видели, а нынче
Видим бледного, — я было подумал,
Что варил ты лекарство от горячки,
5 Или робких юнцов учил науке,
Или в книжных системах разбирался.
Оказалось — отнюдь! Ты был в притоне,
Посетителям девок предлагая,
Хоть и сам бы им мог служить за девку,
10 Подопечных своих ничуть не хуже.
Что ж, мой лекарь, такой я понимаю
К ним подход с медицинской точки зренья:
Это значит — ты вовсе не мужчина,
И с тебя поглядения довольно.
17. ДИАКОНУ, ПОСПЕШАЮЩЕМУ В ХАРЧЕВНЮ
Что так спешишь, и куда, голодный священнослужитель?
Иль не псалмы, а вино сердцем владеет твоим?
Полно! стол тебя ждет для святынь, а не пьяных напитков,
Чтобы не кружки считать, а поднебесную рать.[874]
19. О МОРСКИХ ПТИЦАХ, ИЗ ПОЛЕТА ВОЗВРАЩАЮЩИХСЯ К ХОЗЯИНУ
Какой счастливец — наш молодой Фридамал![875]
Какой счастливец — милостью божеских сил!
Морские птицы сами слетелись к нему:
Они забыли дальний прохладный затон,
5 Где плеск их крыльев медленной вторил волне:
Являя миру свежий приют твоих рощ,
Они в неволю правят покорный полет,
А их былая родина им не нужна.
21. ПОДАГРИКУ, КОТОРЫЙ ЛЮБИЛ ОХОТУ
Поглядите, как Скрюченный[876] гоняет
Кабанов и оленей в конной скачке!
Никого не нагонит он, не схватит,
Обессиленный мучающей болью,
5 Но приятно ему, что молодые:
«Удалец!» — говорят о нем. Однако
Неужели милей ему кончина
На скаку, чем на выстеленном ложе?
22. ЕМУ ЖЕ, КОТОРЫЙ ИМЕЛ МНОГО ДЕВИЦ И ДЕРЖАЛ ИХ ПОД ОХРАНОЙ
Скрюченный, ты упражняешь себя над множеством девок,
Но ни с одной не сумел нужную силу явить.
Тем не менее, держишь ты их взаперти, как наложниц
(Поберегись: меж рабов тоже Юпитеры есть!).[877]
5 Ежели впрямь ты без сил, то зачем напрягаешься тщетно
И увлекаешься в блуд воображеньем одним?
23. ЛЕКАРЮ, ЖЕНАТОМУ НА ТРИЖДЫ ОВДОВЕЛОЙ ЖЕНЩИНЕ
Насытив три гробницы,
Три погребенья справив,
Морщинистая баба,
Предав одной судьбине
5 Столь разных трех супругов,
Должна теперь назваться
Твоей женою, лекарь!
Но ты ведь мертв и вживе,
Затем, что лучшей частью
10 В мужья совсем не годен.
Но я-то понимаю,
Зачем выходит Павла
За никакого мужа:
Ей просто захотелось
15 Сменить свой вдовий траур
На брачную одежду.
И вот она, злодейка,
Уже в четвертом браке, —
Дай бог ей быть и в пятом!
24. КАРЛИЦЕ-ТАНЦОВЩИЦЕ, ИЗОБРАЖАЮЩЕЙ МИФЫ ОБ АНДРОМАХЕ И ЕЛЕНЕ
Карлица пляшет для нас Андромаху и пляшет Елену:[878]
Всех, кто ростом велик, любит она представлять.
А между тем ведь сама она мельче пигмейской девчонки,
И Андромахе достать вряд ли смогла б до колен.
5 Видимо, кажется ей, что роль ее делает выше
И что трагический жест — это трагический рост.
Ах, малютка, зачем обольщаться пустою надеждой?
Лучше Ферсита сыграй — это как раз для тебя!
25. ПЬЯНИЦЕ, КОТОРЫЙ НИЧЕГО НЕ ЕЛ, А ТОЛЬКО ПИЛ
Столько чаш осушил один ты, сколько
Остальные все, — а душе неймется.
Дар Цереры, видно, тебе противен:
Нет иных забот — раздобыть вина бы.
5 Не могу тебя человеком, Нерфа,
Я назвать: кувшин ты с широким горлом!
26. ОБ ИЗОБРАЖЕНИИ СЛАВЫ В ЦИРКОВОЙ КОНЮШНЕ
Той же, какою тебя написал на конюшне художник,
Ты благосклонно сойди к нашей упряжке коней
И неизменно всегда приноси в состязаньях победу
Тем, над дверями кого спутницей храброй сидишь.
вернуться
873
14. Соколиная охота в античности засвидетельствована Марциалом (охотничий сокол как подарок в XIV, 216) и поэтами V в., но распространена была мало.
вернуться
874
17. Диаконы первоначально были служителями при христианских трапезах-агапах («К Тимофею», I, 3, 8: «диаконы также должны быть честны… не пристрастны к вину…»), но к VI в. уже стали помощниками при епископах.
вернуться
875
19.
вернуться
876
21.
вернуться
878
24. «Плясать Андромаху» и т. п. — техническое выражение в искусстве пантомимы.