Вопрос: «но ведь бедный из враждебности мог бы желать смерти богача?»
Если бы мог — и впрямь бы желал. Но разве он может?
Жизнь могучих доступна лишь козням богатых и равных
170 Или царей, чей скипетр силен, а сердце корыстно.
Храброго робкий боится, пред храбрым робкий трепещет,
Но не храбрец перед слабым и не богач перед бедным.
Немощен бедный и гол, и нищ, и нуждается вечно,
Он истощен худобой и сломлен крайней нуждою,
175 Как же замыслить бедняк убийство сильного может?
Бедный выходит один, не станет кругом озираться,
Козни ему не страшны, он совестью чист и невинен.
Многих страшится лишь тот, кто сам опасен для многих:
Слуги его окружают, друзья провожают толпою,
180 Чтоб угодить богачу, стекается много клиентов, —
Так расчищают дорогу, так путь заране готовят,
Чтобы к нему подойти никто на ходу не посмел бы.
Вопрос: «но ведь бедняк богачу может тайным образом подложить яд?»
Черный яд для убийств лишь за плату готовят большую:
Тайне охраной цена. Неподкупных сообщников нету;
185 Но чтобы их подкупить заранее, надобно столько,
Сколько имеет богач, а бедняк никогда не имеет.
Дальше: несчастный бедняк и приблизиться ночью не может
К дому богатого. Сразу он будет принят за вора,
Будет ославлен бродягой ночным и побит, безоружный,
190 А как падет он без сил — то и меч ему всучат кровавый,
Чтобы считалось, что он на имущего поднял оружье
Перед его же дверьми. Или, может быть, лекаря в помощь
Он сумеет нанять? Осмелеет ли темною ночью
Тот, кто при свете боится? Трусливыми делает бедность;
195 Деньги же сил придают и храбрости всем прибавляют.
Бедность, наоборот, приносит опаску и робость
И на убогих всегда подстрекнуть старается сильных.
Вопрос: «но ведь на защитника отечества не должно посягать?»[1070]
Может быть, мне возразят: «Он считается нашим оплотом,
Как на него нападать?» Но добрый защитник не будет
200 Сам нападать на достойных: он всем защита и слава,
Он угнетенных возвысит, убогих и бедных возлюбит,
Доблестью всею своей не затем стяжал он победу,
Чтоб убивать гражданин безнаказанно мог гражданина.
Юноша этот богат, отважен — а, значит, опасен, —
205 Ибо богатство всегда храбрецов обращало в тиранов:
Марий отсюда, и Сулла жестокий, и Цинна кровавый,
Цезарь отсюда, впервые сенат подчинивший господству.
А между тем Сципион, эта молния битв африканских,
Тот, кто, едва возмужав, покорил все народы иберов,
210 Тот, кто в битве сломил Ганнибалову мрачную ярость
И приневолил его, разорителя римских пределов,
Словно кубок с вином, смертоносную выпить отраву,
В Рим зловещую голову сам привезя как посланник, —
Он, удаленный в Минтурны, угас. В таком же изгнанье
215 Жил и благочестивый Камилл, и вовек бы не видел
Рима, если бы он не явился, изгнанник, на помощь
И не понес на галлов победное римское знамя.[1071]
Так, изгнанник, изгой, он триумф получил за победу.
В душах свободных своих навсегда, как закон, удержите:
220 Те, кто силен, обязаны жить в тревожной надежде,
Чтобы они в безопасности стать не стремились царями.
Отдых дашь ты рабу — он воли захочет. Не будет
Мира от богачей, если дать бедняка им в обиду.
вернуться
1071
Ст. 206–218. Победителям тиранического нрава (героям гражданских войн I в. до н. э.) противопоставляются благородные