Пусть библиады сатирам, а нимфы дадут гименеямРуки, пусть в хоровод дриады пойдут и напеи,Пусть ореады и фавны, вакханты и девы-наяды35 Соединятся по воле Амура, под властью Дионы!Пан козлоногий на дудке двойной подыграет припрыжке,Пьяный Силен с осла своего кивнет благосклонно.Пусть поцелуй с поцелуем сливается в розовых губках,Жилы поют, и язык небывалые шепоты учит,40 А шаловливый зубок прикусом живит наслажденье.Нежная грация пусть сплетает весенние стоны,Пусть целомудрие чистое, строгого мужа отрада,Пестрые рвет цветы по лугам и венки завивает,Лилии в них сочетав с гиацинтом, фиалкой и розой,45 Пусть ее щеки горят розоватым жемчужным румянцем,Пусть в ее сардском меду кипят ситифийские травы —Так идалийский юнец сливает усладу с отравой,Роза шипами грозит, в сиропе таится лекарство,И защищает пчелиное жало пчелиные соты.50 Так же и девичий стыд — не схлынет он раньше, чем деваНогти супругу в лицо не вонзит, сохраняя невинность,И не почует сама, что кровавою ранена раной —В первый раз причастившись священному пламени жизни.Так вчерашние дети становятся взрослыми ныне,55 Так человеческий род соблюдает закон вековечный.Пусть же на них, новобрачных, прольются несчетные блага —Столько благ, сколько пальм осеняет их свадьбу ветвями!Пусть седовласая Честь, и Верность, и чистая РадостьЛегкие руки сплетут в ожидании скорых потомков.60 Вот и Юнона спешит, благие блюдущая браки,С нею нисходит на зов прядильщица шерсти, Минерва,Вместе справят они торжество святое Дионы.Юноши, пойте о них! Подпевайте, юные жены!Вторьте, отроки, в лад, и нежные отроковицы!65 Пойте о них, ветераны любви, почтенные старцы —Кто не поет о любви, тот еще не расчелся с любовью,Ибо и белых седин не щадят Купидоновы стрелы. Я же, увы, в темнице моей не в силах настроитьЛиру и песнь завести (ведь песни меня и сгубили!) —70 И вдалеке я томлюсь от песен любезной Киприды,Полон сомнений, тревог, смятенья, отваги и страха.Так усталый от битв, на покой удалившийся воин,Весь рубцами покрытый, лелеющий томные раны,Стоит ему услыхать боевые зовущие трубы —75 Боль проходит, гнев приходит, рубцуются шрамы,Вновь занимается дух боевой, он рвется к оружью,Дух боевой целебней лекарств, он к Марсу взывает,И от грохочущих труб наливаются силою члены.Или как резвый скакун, к ипподромному призванный бегу,80 След круговой оставляющий в быстрокопытном полете,Баловень шумных побед, опьяненный стремительным скоком,Слишком умчится вперед, окутанный облаком пылиИз-под сверкающих спиц, под пенье оси колесничной,Вдруг сбивается с ног, на него налетают колеса,85 Пыл обращается в боль, друзья и враги на трибунахСтонут и плещут, кипя, а коня уже тащат в конюшню;Но лишь услышит опять он колеса, и конское ржанье,И рукоплещущий цирк от первых рядов до последних, —Тотчас уши насторожит и вытянет шею,90 Тотчас понурую голову вскинет и весь затрепещет,Оземь копытами бьет, оглашает ржанием стойло,Землю у ног своих орошает брызгами пены,Ищет зубами удил, забывает минувшие раны,Рвется из стойл и бросается вскачь в запоздалом порыве.95 Или как певчая птица, попавшая в тайную петлю,Звонким пеньем своим оглашавшая некогда рощуИ услаждавшая слух земледельцев в их тяжких работах,Вмиг замолкает в плену, тоскуя глубокой тоскоюО миновавшей свободе, о роще, о воздухе вольном,100 Наглухо в горле замкнув трепетанье певучего звука;Если же вдруг заслышит она щебетанье подруги —Песня рвется на свет из пленной груди, как из вольной,Словно поет она, сев на суку в зеленой дубраве;Но и в такой ее песне звучат стенания жалоб.105 Вот таков же и я: из темницы взирая на праздник,Скромную песню свою сплетаю возлюбленной паре,Чтобы бряцанием струн прославить два славные рода.Понтифик Оптатиан и товарищ его Статулений,Оба — мужи непорочные нравом, смиренные духом,110 Благочестивые сердцем священнослужители храма,Оба — доверьем сильны в высоких дворцовых палатах:Первому тайны свои Палатин доверяет лацийский,И посвящен второй в святыни данайского дома.Кровь их родов сочетается днесь — да будет ей благо![1077]115 Как не лелеять мечту, что от этого знатного бракаВыпадет милость и мне, певцу, одетому в тогу?Мне ведь в доле моей больнее всего от сознанья,Что меж такими людьми не вспомнил никто о поэте,Скрытом в мрачной тюрьме. Но если меня и терзают120 Беды мои, то и вам забвение ваше не в радость:Вам наказание — стыд, сотрясающий тело и душу,Стыд, что с вашим умом и вашей изысканной речьюВы позабыли певца, презрев его скромную Музу.Много ли проку — спасти от смерти того, кто истерзан,125 Чтобы оставить его в тюрьме умирать постепенно?Невелико преступленье, которым навлек я немилость,Но злоязычье людское меня клеветой уязвило,Преувеличило зло и из легкого сделало тяжким.Вместо того, чтоб прощенье обресть, обрел я гоненье,130 И обратилася в гнев достохвальная царская милость.Но всемогущий господь умягчает сердца властелиновИ милосердьем своим их учит прощенью и миру.Что ж? когда от царя получу я прощенье и волю,Между тем, как ваши уста промолчат бесполезно, —135 Кто же ваши тогда сохранит имена для потомства? Но не хочу печально кончать я брачную песню —Лучше о том я шепну, что сделает матерь Диона,Свадебный кончив обряд и готовя отплытье в Каралы.Вступит она в Эолов чертог и умолит владыку140 Бурные ветры унять над лазоревым мрамором моря,В парус попутно дохнуть и направить морские теченьяТак, чтоб достигнул корабль невредимо сардинских пределов,И не откажет Эол законной Кипридиной просьбе:Двинется в путь по волнам в одеянии пышном Венера,145 Следом за ней — тритоны-юнцы и нимфы морские,Пенный хор нереид, и питомцы старинного Форка —Рыбы подводных пучин, и с ними киты-исполины;Выплывут из глубины чудовища недр потаенныхИ понесутся, резвясь, по вскинутым пенистым гребням,150 Вот среди них Галатея, верхом на игривом дельфине,Брызнет соленой росой струистой волны на Нептуна,Бог встряхнет бородой, и смехом зальется Диона.А легкокрылый Венерин стрелок, паря над зыбями,Сеет розы в волнах и пускает огнистые стрелы155 В поезд богини любви, и холодные синие водыПламенем жарким горят, и стихии приветствуют свадьбу.Полно! Песне конец; а о чем промолчал я сегодня,В должный о том я поведаю срок для любезных потомков.
Ст. 113–114. Палатин — императорский дворец в Риме (лацийский — более изысканная форма, чем «латинский»), данайский дом (т. е. греческий) — в Константинополе.