Перевод М. Гаспарова
Ах! Ликорида моя, Ликорида, любимая мною,
Та, с кем был я давно телом и духом един,
Та, с кем столько мы лет в нераздельной прожили дружбе,
Ныне гнушается мной и отвергает меня!
5 Ищет она людей молодых и любовников новых,
Я для нее — старик и бесполезный урод.
Не вспоминает она, как счастливы были мы прежде,
Как от нее-то и стал нынешним я стариком.
Неблагодарная! бросив меня, она повода ищет,
10 Чтобы еще и кольнуть: «ты же и сам виноват!»
Шла она мимо меня, обернулась, плюнула наземь
И, заслоняя глаза тканью плаща, говорит:
«Вот я кого любила? вот я кого обнимала?
Вот кто меня срамил тем, что меня целовал?»
15 Тут стошнило ее, и остатки любви из утробы
Вышли, и вот мне она сыплет проклятьями вслед.
Ах! зачем эти поздние дни? затем ли, чтоб каждый
Срамом себе почитал прежнее чувство ко мне?
Раньше бы мне умереть, когда никто не посмел бы
20 Ни за какие грехи так опорочить меня,
Нежели жить, лишившись всего, что было прекрасно,
Жить живым мертвецом, слыша об этом от всех!
Наша жизнь никогда не полна: бегущее время
Мчит наше прошлое прочь и приближает конец.
25 А между тем, как моя голова сединой индевеет
И на моем лице выступил мертвенный цвет,
Только она, Ликорида, себе хороша, как и прежде,
И презирает года, как презирает меня,
И незадаром: в лице красота проступает былая,
30 Из-под горелой золы скрытый мерцает огонь.
Вижу я: тех, кто красив, щадят даже самые годы,
Прелесть былой красоты не умирает вовек.
Старой останки любви питают любовь молодую:
Там, где хоть что-то есть, — мило и то, чего нет,
35 Вновь пред очами ее былые проходят победы,
Вновь сладострастна ее непозабытая жизнь,
А у меня, оттого что вконец обессилело тело,
Больше нет ничего: кончены ласки мои.
Мне один остался удел: горевать о невзгодах:
40 Сколько радости встарь — столько мне горя теперь.
Стало быть, словно скотам, нам жить от мгновенья к мгновенью.
Стало быть, прошлое в нас не оставляет следов?
Но ведь и скот спешит на пастьбу в знакомое место
И отвращается вспять от непривычных лугов;
45 Бык, отдыхавший под деревом в зной, это дерево любит.
И беспокойно овца ищет потерянный хлев;
Слаще поет соловей в кустах, где поет не впервые;
Самый дикий зверь логово любит свое;
Ты одна обжитое жилье решаешься бросить
50 И на неверных путях новых приютов искать!
Разве не лучше вверяться тому, что привычно и прочно?
Где непривычен зачин, там ненадежен исход.
Перевод по изд.: Poetae Latini minores, rec. et emend. Aem. Baehrens, v. V, Lps., 1883. Об авторе известно мало: он был из «этрусского рода» (5,5 и 40), в молодости пользовался покровительством уже знаменитого Боэтия (3, 48), получил в Риме известность как оратор и поэт (1, 9–13), упоминается (если это он) в переписке Кассиодора, а в старости (5, 1–2) ездил послом из Рима в Константинополь. От него остался цикл из 6 элегий: первая содержит общие скорбные рассуждения о былой юности и печальной старости, вторая повторяет их в конкретном обращении к Ликориде, три следующие описывают (с нарастающей выразительностью) его любовные приключения разных лет, шестая служит кратким заключением. В своей эротической топике Максимиан опирался на «Любовные элегии» Овидия (знаменитая элегия Овидия III, 7 послужила несомненным образцом для 5 элегии Максимиана), а классическая гладкость его стиха и языка была такова, что в средние века он служил школьным чтением, а первый издатель 1501 г. приписал его стихи Корнелию Галлу, поэту эпохи Августа.
М. Гаспаров