Дорога к дому вела через село, освещенное мерцающим светом месяца. Застывшая белизна снега, глубокая тишина, нарушаемая лишь скрипом их шагов, воздух, пахнущий морозом и хвоей, привели Ванду в восторг и волнение.
Когда они наконец дошли до дому, в тепле и уюте столовой их ожидал заблаговременно накрытый Кристианой стол.
— Как у вас мило! — воскликнула Ванда, охваченная детским восторгом.
— Нам впору открыть музей эволюции румынской мебели за последние двадцать пять лет, — усмехнулась Кристиана. — У нас не осталось ни одного полного гарнитура. После стольких переездов…
— Я имела в виду совсем другое, — сказала Ванда по-прежнему взволнованно. — Нечто такое, что вселяет уверенность, какое-то ласковое тепло… Чувствуешь, что переступил порог дома, в котором царит культ семьи.
— Так оно и есть! — подтвердил Думитру, явно довольный ее словами. — И даже если вы говорите только из вежливости, мы все равно вам признательны и просим вас чувствовать себя членом нашей семьи!
— А я уже чувствую!
Кристиана с Илинкой принесли из кухни подносы с аппетитно украшенными закусками. Все сели за стол.
— Должна вам сказать, — начала робко Ванда, роясь в сумке, — что Дед Мороз посетил меня раньше обычного, потому что узнал, что я уйду из дома. И принес мне кое-что для вас. Разные пустяки, конечно, вы уж его извините, но мой внезапный отъезд нарушил его планы. Символические знаки внимания, что попалось под руку в его мешке с подарками…
Все трое на мгновение замерли. Первая пришла в себя Кристиана. Она стремительно обернулась к Думитру, который спокойно наблюдал этот импровизированный спектакль.
— Скажи Деду Морозу, — сказала Кристиала, — что мы ему признательны, но предпочли бы, чтобы он оставил эти подарки тебе…
— Нельзя! — решительно остановила ее Ванда. — Потому что он ушел, мне его все равно не догнать! Смотрите, для Думитру он оставил запонки, — весело продолжала она игру и протянула хозяину дома красивую шкатулочку.
Кристиана опять хотела вмешаться, но Ванда была непреклонна:
— Вы мне обещали делать все, чтобы я чувствовала себя членом семьи! Теперь, Кристиана, ты меня обидишь, если будешь против…
— Наверное, нам придется согласиться с Дедом Морозом, — вмешался Думитру. — Но я хотел бы узнать: он просил тебя лишь вручить нам подарки или же уполномочил также получить поцелуи, которые ему полагаются? Если говорить откровенно, мне его сюрприз понравился, и я хотел бы довести это до его сведения…
Все рассмеялись, а Думитру, не дожидаясь ответа от Ванды, снова покрасневшей и казавшейся совершенно растерянной в его присутствии, вскочил со стула и расцеловал ее в обе щеки. Затем торжественно вернулся на свое место.
— А тебе, Кристиана, — продолжала Ванда свою игру, — он прислал дезодорант и мыло с яблочным ароматом…
— Неужели бывают дезодоранты и мыло с яблочным ароматом? — недоверчиво спросила Илинка, подвигая свой стул поближе к Ванде.
Непринужденность Ванды покорила Илинку в первую же минуту их встречи. Она тут же начала ее боготворить и старалась держаться поблизости.
— Конечно, — подтвердила Ванда, протягивая дезодорант и мыло сначала Илинке и только потом Кристиане, которая ее взолнованно поцеловала. — В наш век всевозможных суррогатов не могли не изобрести и что-то в этом роде… Женщинам, — обратилась она к Кристиане, — не нужно говорить дважды, что запах яблок ассоциируется с молодостью, что его следует предпочитать самым знаменитым духам!
— Чувствуешь, мамочка, как здорово пахнет? — нетерпеливо подскакивала Илинка. — Дай мне мыло понюхать! Пожалуйста, мамулечка!
— Для тебя у меня тоже есть кое-что, — заговорщически подмигнула ей Ванда.
Она встала, отложила сумку, раскрыла чемодан и вынула из него большую куклу-блондинку, которая открывала и закрывала глаза.
— Она — маленький робот, — объяснила Ванда обомлевшей Илинке. — Говорит по-английски, знает двести пятьдесят слов. Я уверена, что ты знаешь гораздо больше, но важно произношение… Дед Мороз подумал, что хотя ты и большая девочка и не играешь в куклы, но этот подарок тебе понравится…
Илинка кинулась ей на шею, не дав договорить. Она была так счастлива и взволнована, что не могла выговорить ни слова. Думитру смотрел на дочь, тронутый ее искренней радостью. Кристиану тоже переполняли теплые чувства. Деликатность и щедрость Ванды вызвали в ней запоздалое сожаление о строгости, с которой она ее судила, о своей неспособности понять ее до конца.