— Конечно, — улыбнулась Дорина и подошла поцеловать ее на прощание. Затем она поспешно вышла.
Кристиана проводила ее на террасу и посмотрела ей вслед. Ее беспокоило состояние Дорины и все, что происходило у нее в семье. Если даже причиной всему усталость! Но она почти не сомневалась, что дело совсем в другом. Когда она вернулась в дом, зазвонил телефон. Она сняла трубку. Звонила Жоржиана из города, ей было необходимо срочно поговорить с Илинкой. Кристиана позвала дочь и ушла на кухню.
— Привет, Жоржи! — обрадовалась Илинка, узнав голос приятельницы.
— Мама сказала, что ты мне звонила в обед, — начала Жоржиана, — сразу после того, как мы разошлись…
— Да, прямо с автовокзала. Тебя дома не было.
— В том-то и дело, что была! — сказала в сердцах Жоржиана. — Но мама не захотела позвать меня к телефону, — объяснила она шепотом. — Я как раз обедала, а она убеждена, что перерыв в еде ведет к язве! Вот так, моя дорогая! Предки создают нам такую жизнь, что чувствуешь себя как на приеме у зубного врача!.. Как под арестом, понимаешь?!
— Плюнь, не расстраивайся, — посоветовала Илинка. — Я не знала об этом и приняла все за чистую монету.
— Спасибо на добром слове, — прервала ее Жоржиана. — Ты ведь проводила меня до самой двери — куда я, по-твоему, могла деться за пять минут?
— Ну мало ли. Могла выйти за хлебом.
— За хлебом? — удивилась Жоржиана. — Забыла, что ли, что я не имею права тратить время на пустяки, заниматься всякой ерундой, что мое единственное назначение на этом свете — учиться и еще раз учиться?
Она выпалила эту тираду насмешливо — видимо, эти аргументы ей приходилось слышать ежедневно — и заразительно рассмеялась.
— Ладно, не будь такой вредной, — сказала Илинка, посмеявшись вместе с ней.
— А чего ты мне звонила? — поинтересовалась Жоржиана.
— Я забыла тебе сказать, что завтра последний день сдачи макулатуры, и классная руководительница обнаружила, что ты единственная из класса не выполнила норму. Она велела тебе напомнить…
— Если бы я знала, что ты звонила из-за этого, не стала бы и беспокоиться! — фыркнула Жоржиана. — Ну ладно, шучу. Я спрошу у папы, как у него завтра со временем. Может, он подвезет эту вашу макулатуру на своей машине…
— Хочешь, я приду к тебе, помогу? — предложила Илинка. — Нашей классной очень хочется, чтобы мы выполнили план, не нужно ее подводить.
— Заходи, конечно, но едва ли тебе удастся убедить мою маму, что я в состоянии нести столько килограммов! — высказала свое мнение Жоржиана. — Она убеждена, что я слишком слабенькая, — рассмеялась она снова, но смех тут же оборвался, и она зашептала заговорщически: — Поговорим завтра. Я тебя жду. Привет.
После обеда солнышко заглянуло в окошко ее однокомнатной квартиры. Проникая сквозь легкие желтые шторы, его лучи освещали комнату ласковым золотистым светом. Было тепло и уютно.
Со временем Раду Каломфиреску все больше привыкал к этому мирку. Здесь его не только баловали, но и начали признавать хозяином. Тут он встретил свое счастье: счастьем было даже простое присутствие Ванды! Тут он обрел самого себя. Тут было его убежище, маленький уголок их общего рая…
Вначале Раду был сдержан, как «благовоспитанная девица», — так насмешливо выразилась Ванда. Но потом он стал чувствовать себя здесь как дома, даже гораздо лучше, чем дома. В своем настоящем доме он с каждым днем чувствовал себя все хуже, ему казалось, что он там на временной стоянке, а настоящая жизнь у него здесь, за этими желтыми шторами. Дорина и Валентин казались ему порой до того чужими, что становилось страшно. Он с трудом сдерживал нетерпеливое желание остаться наедине с Вандой, постоянно изыскивал способы, чтобы удрать из Синешти и увидеться с ней. Бывать в городе ежедневно он не мог. Задерживаться там слишком долго тоже было нельзя. Ему все же хотелось избежать открытой ссоры с Дориной, ее многозначительных намеков и колкостей.
В его присутствии Ванда тоже становилась счастливейшей из женщин. Лишь изредка, когда ее одолевал страх, что когда-нибудь он ее бросит, она становилась раздражительной.
…Они лежали обнявшись. Ванда крепко прижалась к нему и спрятала лицо на его сильной мускулистой груди, прислушиваясь к его горячему дыханию.
— Ужасно боюсь, что ты тоже превратишься в «призрак», — прошептала Ванда.
— Что за глупости! — удивился Раду.
— Так было со всеми мужчинами, которые меня любили, — произнесла Ванда скорее для себя, чем для него, и, высвободившись из его объятий, откинулась на подушку. — Когда моя любовь им надоедала, они исчезали как призраки.