— Делов-то! — пробормотал солдат, тяжело вставая и отряхивая свободной рукой землю с одежды, хотя это не имело никакого смысла, так как траншейная грязь, казалось, уже приросла к нему.
Из покинутых противником глубоких и широких окопов солдаты доставали через бруствер убитых и складывали их в ряд, словно мешки с зерном. Другие собирали оружие, гранаты, ящики с патронами. Один из солдат кривлялся, напялив на себя новую шинель фельдфебеля, и смеялся глупо и неестественно. Накинув шинель на голову поверх каски, он топал по краю окопа. Проходивший мимо раздраженный капрал столкнул его в окоп, и тот успокоился. На дне окопов вперемешку с грязью рядом с котелками белело картофельное пюре.
— Смотрите-ка, что шамают фрицы!.. Бедняги! — удивился кто-то из солдат. — Даже досыта не поели перед смертью… Что, больше нет у них шоколада и другой чертовщины?..
Никто ему не ответил. Несколько раненых немцев колотились головой о бруствер, бредили и стучали зубами словно на морозе.
— Братцы! Отправьте их на пункт первой помощи! — крикнул сержант-артиллерист, конкретно ни к кому не обращаясь.
Четверо солдат осторожно положили их на зеленоватые плащ-палатки, найденные у противника, и понесли, Порумбеску сидел на куче земли и отсутствующим взглядом смотрел в сторону долины, где он только что уничтожил вражеского наблюдателя.
— Посмотри-ка на него! Дьявол! — сказал в шутку какой-то ефрейтор, поглядывая на него исподтишка. — Теперь не сегодня завтра станет сержантом! А говорили, что у него котелок плохо варит…
— Герои бывают не только среди умников и зазнаек, — ответил ему сержант Миродан.
— Надо же, и он туда же! Со своим учением! — съязвил снова разговорчивый ефрейтор, почувствовав, что Миродан не сердится. — Почему же ты не стал офицером? Ведь все-то ты знаешь.
— Не стал, потому что не хотел! — холодно ответил сержант, не настроенный шутить. — Вот так… — в раздумье закончил Миродан.
— Тебя сделали только сержантом, — вмешался еще один из солдат. — Почему тебе не дали офицера? Госп'старшина говорил, что ты знаешься с коммунистами, поэтому…
Сержант по-прежнему оставался задумчивым и безучастным к колким репликам солдат, окруживших его.
— А кто знает? — пробормотал один из бойцов будто про себя при виде Думитру, который приближался к группе. — Может, на самом деле жизнь изменится. Кто знает?!
— Ну, ребята! Очистите позицию и устраивайтесь! — крикнул офицер издалека.
Солдаты разошлись по заболоченным окопам, в которых валялись одежда, оружие, разные ящики, брошенные фашистами. Позднее осеннее солнце жгло по-летнему, заливая землю теплом и светом. Оно пыталось почистить ее, залечить ее раны и раны людей.
На расстоянии километра в тылу, на окраине почти полностью покинутого жителями села, командир батальона вышел из укрытия, где располагался командный пункт. В руках у него было донесение о результатах последнего боя. Он был обязан отправить этот документ в штаб, не дожидаясь сведений от 4-й роты, которая уже просрочила время связи.
Вдруг он бросился назад, в укрытие. В разогретом воздухе послышался треск пулеметов. Никулае поднял бинокль к глазам и внимательно осмотрел участок. Он увидел, как на холме у села из густого виноградника вражеские пулеметы посылали длинные очереди по 4-й роте, которая оставила позицию и отступала в низину. То один, то другой солдат пытался зацепиться за какой-нибудь кустарник или бугорок, но не надолго. Многие остались лежать, уткнувшись в землю, и не поднялись для очередного рывка.
Никулае выругался сквозь зубы, быстро сделал необходимые расчеты и позвонил Думитру.
— Еще не закончился сегодняшний день… Дистанция одна тысяча триста пятьдесят, угол… — Он передал данные коротко, без объяснений, зная, что Думитру доверяет ему и поймет.
Доложив, он опять посмотрел в бинокль в сторону холма, покрытого ржавеющим виноградником. Позади него грохнула батарея, так что даже земля содрогнулась под ногами. Со свистом пролетел первый снаряд, за ним другие. Они падали в центре зелено-рыжего виноградника, заполняя его черными пятнами и дымом. Неожиданно в сознании возник вопрос: а собрали ли урожай с того виноградника?
Глава девятая