Гриша был один, всех родственников расстреляли немцы. На фронт он попал в пехоту, в минометную роту, дважды был ранен, признан ограниченно годным, но из армии не ушел. Уходить было некуда. Удивительно чуткий к чужому горю, очень добрый, он, вполне вероятно, и это похоже на него, сел в тюрьму вместо кого-то другого.
И вот рано утром, еще темно, мы в Ростове. Сразу же началось расформирование нашего состава: на первых двух вагонах мелом написали «Киев», на трех — «Москва», а на остальных — «Челябинск». Начались пересадки из вагона в вагон, и в наших осталось человек по пятнадцать. Ходим вдоль вагонов, прощаемся, говорим последние теплые пожелания друг другу, но чувствуется, что все взволнованы приближением новой, совершенно незнакомой жизни на гражданке.
Наши вагоны быстро растаскивают в разные концы станции, и мы ждем попутных маршрутов. Но недолго. В этот раз попали в эшелон, идущий почти без остановок. Опять Донбасс, знакомые станции и восстановленный вокзал в Ясиноватой. Быстро проехали Красноармейск, Чаплино и вот уже Синельниково. Так же стоит рядом с вокзалом старый знакомый телеграфный столб, на котором сидел немец, чуть не угодивший под пулю полицая.
В вагоне никто не спит, но все молчат. До Днепропетровска нас двое, я и старший сержант Ковтун из батальона связи. Ему в поселок Крупской в районе Петровки. Около одиннадцати ночи доезжаем до станции Нижнеднепровск-Узел, и неожиданно начинается переформирование состава. Нас таскают в разные концы станции, лязгают буфера вагонов, а мы у открытой двери и нам хорошо видны освещенные фонарями улицы правобережья. Когда, после очередного маневра, нас заталкивают на запасной путь, не выдерживаем, надев шинели и захватив вещмешки, по шпалам уходим в город. Моросит мелкий дождь, мы идем по насыпи, сходя с нее, когда идут навстречу или догоняют поезда. Пережидаем и идем дальше. Молча. В новую жизнь, которую нужно будет начинать с нуля. Уже завтра утром не будет команды «подъем», физзарядки и приказа «выходи строиться в столовую». И никакого котлового довольствия, которое так надоело за долгие годы службы, но к которому привыкли и не замечали, как смену дня и ночи.
Таким я вернулся домой. Октябрь 1950 г.
Вот уже и мост через Днепр. Поднимаемся на автодорогу, идем по трамвайным рельсам, надеясь, что догонит дежурный вагон. Впереди — яркий свет и блески сварочной дуги. Подходим, два сварщика сваривают рельсы, третий стоит и что-то ворочает у дизель-генератора. Дальше восемь девушек тащат рельс ухватами-щипцами с длинными ручками, сгибаясь от тяжести и осторожно переступая неустойчивыми ногами. От неожиданности увиденного останавливаемся: вот она новая жизнь на гражданке. Останавливаются и девушки, опускают свой рельс, все восемь поворачиваются в нашу сторону:
— Ребята, вы домой совсем или в отпуск?
— Демобилизовались, отслужили, — невнятно мямлим мы в ответ.
А потом вдруг сбрасываем вещмешки, хватаемся за ухваты и тащим рельс к нужному месту. Затем еще три последних сбрасываем с трамвайной платформы и подменяем по очереди остальных.
— Осмотритесь немного и приходите в нашу бригаду, будем вместе работать и учиться в вечерней школе, — говорят на прощанье девушки.
Мы уходим с чувством вины: должны подвезти еще одну нагруженную рельсами платформу, а нам хочется домой.
Привокзальная площадь. Прощаемся с Ковтуном и обмениваемся адресами, хотя оба знаем, что никогда не встретимся и не понадобимся друг другу. Быстро нахожу машину — опять едут офицеры, но на «виллисе», в Феодосиевские казармы. Водитель — гражданский, берет у меня ассигнацию и усаживает на запасное колесо. Возле дома спрыгиваю, поднимаюсь на второй этаж, смотрю на часы, три часа 25 октября 1950 года. Ровно через шесть лет вернулся домой.
Квартира коммунальная с двумя соседями, ошибочно звоню один раз и за дверью голос:
— Кто там?
И тут же мамин:
— Лена, открывайте, это Юрочка приехал!
Опять капитан Трусов
После описываемых мною событий прошло много лет. Я уже окончил вуз и работал инженером, затем научным сотрудником, имел семью, воспитывал двоих детей. С каждым годом работы становилось больше, ее задачи постепенно усложнялись и когда наметились кое-какие успехи и удачи, задумался об их истоках. Мне вдруг показалось, что в своих действиях я кого-то подсознательно повторяю, кто-то мне подсказывает правильное решение, придает решительности в затруднительных ситуациях.