Следователь никаких бумаг по нашему допросу им не передавал, велел только сдать для проверки в городскую полицию. Он передал большой запечатанный пакет, который вытащил из сейфа и, было очевидно, что он приготовлен заранее.
Полицаи нашли нужный им поезд, усадили нас на тормозную площадку, сами уселись с двух сторон, поставив винтовки между ног, и мы тронулись. Мороз был довольно сильный, очень скоро мы стали околевать. На крошечной площадке негде было попрыгать и даже помахать руками.
Ехали долго, и когда поезд остановился на станции Чаплино, первым не выдержал полицай в коротком полушубке: он разбудил напарника и сказал, что пойдет узнать об отправлении, велел стеречь нас. Но тот сразу же закутавшись в тулуп, уснул. Мы дали отойти полицаю подальше и нырнули под вагоны поперек путей.
Преодолев несколько составов, шмыгнули в улицы и понеслись, петляя, уходя как можно дальше от станции. Бежали, пока не наткнулись на кузницу, из трубы тянуло характерным дымом кузнечного горна, и мы поняли, что можем согреться.
Высокий, картинно-красивый старик-кузнец встретил нас внимательным, изучающим взглядом, выслушал нашу легенду и, по-моему, не поверил ни одному слову. Сунув прут, который он ковал, в горн, взял нас за руки и повел в дом. Уже по тому, как он держал, чувствовалось, что ничего плохого не будет.
Введя в дом, представил своей хозяйке как бродяг из Днепропетровска, которых нужно накормить, дать выспаться и потом поговорить. Такая же красивая и статная старушка согрела и дала нам по большой миске горячего, густого пшенного супа, заправленного жареным на сале луком, который мы раньше если и ели, то только до войны.
Проверив нас на вшивость, хозяйка постелила нам на печи и велела спать, что мы немедленно исполнили под далекий, но звонкий стук молота.
Проснулись поздним вечером, хозяева наши пили чай и, очевидно, ждали нашего пробуждения. Нам пришлось опять врать о ремесленном училище, Воронеже и т. д., но излагали мы свою историю последовательно и по очереди, чтобы не завраться. Не соврали только о вчерашнем задержании в Гришино и побеге от полицаев.
Старик внимательно слушал, о чем-то думал, потом вдруг спросил: «Правда ли, что вам нужно в Днепропетровск?» Услышав утвердительный ответ, он встал, оделся и вышел из дома, ничего не говоря. Мысль о полиции все-таки мелькнула, и стало тревожно. Но настолько по-доброму все было, что тревога рассеялась быстро.
Через полчаса он вернулся и сказал, что утром отведет нас на станцию и посадит в паровоз к знакомому машинисту, который довезет нас до города.
Так и сделал. Еще было темно, а мы уже сидели в деревянной будке, установленной в тендере паровоза, тесно прижавшись друг к другу и упираясь коленями в противоположную стенку. Когда мы поехали, машинист выпускал нас по одному, давая погреться у открытой топки.
Мимо главного вокзала он проехал без остановки, на малом ходу, оставив его занесенные снегом руины слева, и покатил дальше. Перед станцией Горяиново сбавил ход до минимума и, хлопнув по плечу, сказал: «Прыгайте по одному».
Когда нам пришлось уйти в другой район города, с Юркой стали видеться реже, появились новые друзья и я лишь изредка бывал у него. А когда освободили Днепропетровск, я сбегал к нему домой, но не нашел никого.
Это был удар, который я с болью пережил. Время уходило, произошло много событий, я стал забывать, а когда вспоминал его, го с уверенностью, что никогда больше не увидимся.
Когда я уже учился в институте, в марте 1953 года меня прямо с занятий, а шел семинар до истории КПСС, вызвали в МТБ Жовтневого района, где молодой и вежливый капитан, поговорив со мною минут двадцать, попросил написать список моих друзей и близких знакомых периода оккупации. Подчеркнул фамилию Сушко и, посадив меня в отдельную комнату, посоветовал написать о нем подробно и в деталях. Прочитав мой опус на четырех листах, он улыбнулся и заметил, что я, мол, оказал очень добрую услугу своему другу.
В 1961 году Юрка появился в городе, и мы встретились. Приехал он с женой и двумя сыновьями из Караганды. Пытался устроиться на работу, но с жильем здесь не получилось. Уехал. Чуть позже устроился в Сочи, где встретил на улице своего пропавшего в войну отца. Сейчас он тоже в Сочи. На пенсии. Иногда переписываемся, чаще — перезваниваемся. Последний раз он мне сказал, что строит баню и что его выбрали атаманом кубанского городского казачества…
После всех описываемых событий были и другие, не менее тяжелые и страшные, рядом были друзья, близкие — надежные и не очень. Но пережитое с Юркой Сушко осталось самым светлым воспоминанием тринадцатилетнего мальчишки и по силе, и по чистоте чувств.