Еще в дороге образовались группировки, большинство которых состояло из каких-то приблатненных парней, старающихся говорить на каком-то тюремном жаргоне и пытающихся установить свое полное влияние и власть. Это еще в большей степени продолжилось уже в Херсоне, даже когда нас разделили по учебным ротам и назначили командиров. Нас четверых не трогали, мы держались особняком и совершенно независимо благодаря Вове Потапову, который говорил басом, но тихо, имел самые крутые плечи и, очевидно, был принят приблатненными за «пахана». С такими шутками, как «велосипед» — когда спящему между пальцев ног вставляли кусочки кинопленки и поджигали, или «балалайка» — то же, но между пальцев рук, нас обходили только благодаря Вове.
Здание школы юнг на улице Перекопской, 2 было шикарное: трехэтажное, с высокими потолками, просторными, светлыми классами, спальнями с большими сводчатыми потолками, в цокольном этаже, и остекленной башней на крыше, наподобие пожарной каланчи. Говорили, что это здание бывшего кадетского корпуса или дворец губернатора, но построено оно было еще в Потемкинские времена.
Начальником школы был капитан первого ранга Василий Константинович Москалини, среднего роста, плотный, с крупным добрым лицом, которое становилось очень суровым, когда он был недоволен. Долгое время я считал, что его фамилия от итальянских предков, но через много лет я случайно был в греческом селе Ялта под Мариуполем и услыхал там эту фамилию.
Появились преподаватели и нам предложили сдать экзамены — написать диктант и решить по математике несколько задач и примеров. С экзаменами мы кое-как справились и после этого официально приказом были приняты курсантами школы юнг. Вопреки нашему желанию нас всех четверых зачислили в роту палубников, где должны были подготовить как матросов 1-го класса. Странно, но почти все хотели стать мотористами и механиками. «Успокоил» нас ротный командир, объяснив, что мотористы никогда не станут судоводителями-капитанами. А кто не мечтал об этом в детстве?
Постепенно жизнь в школе налаживалась: почти регулярными стали занятия по школьной программе 6-го класса, но мало кто окончил хотя бы 4. Должны были учить английский, но не было преподавателя. С морскими уставами и наставлениями, правилами поведения на судне и другими премудростями морской службы нас знакомил ваш ротный командир лейтенант Михаил Рубин. Стояли мы и на вахте, в упомянутой выше стеклянной будке-каланче на крыше школы, наблюдая за двором и возможными возгораниями. Почти каждый день после занятий мы драили полы: коридоры, классы, спальни.
Тех, кто дежурил у главного входа, а туда назначали более прилично одетых, вооружали винтовкой СВТ с примкнутым штыком.
Стали понемногу одевать в старое, сильно поношенное флотское обмундирование. В первую очередь тех, кто был почти раздет и разут. Столовая была в двух кварталах, а кормили так, что все время хотелось есть, но мы все уже привыкли к этому чувству за три прошедших года.
По выходным нам разрешали съездить домой и мы большой гурьбой атаковали «500-веселый», а через часов 10 уже были дома. Билетов, конечно, никто не брал — забирались в теплушку, лезли на нары, если было место, и ехали. Дома у нас немного наладилось, маме стали давать военный паек, было что покушать и немного взять с собой. То, что привозилось из дома кем бы то ни было, съедалось мгновенно всеми и хорошо, если доставалось владельцу.
Стали складываться определенные отношения между ребятами, как правило, на основе землячества. А так как большинство были из нашего города, то по улицам и районам. Особую группу составляли ребята Чечеловского заводского района: они были взрослей нас и более напористые, больше знающие негативную сторону жизни и, как казалось тогда, умеющие за себя постоять.
Бывали случаи, когда ротный командир приходил на занятия с больной головой, чечеловские с пониманием ухмылялись и давали ему добрые советы, как надо поступать в таком положении. Он оставлял нас часа на два, поручая им же читать уставы, а возвращался бодрым, подтянутым и веселым.
Отношение наше к командирам было очень уважительное, даже с большой долей влюбленности. Они оказались именно теми воинами-севастопольцами, о которых мы давно были наслышаны по сводкам Совинформбюро. Начальник школы был командиром корабля, на котором вывозил на Кавказ раненых, а обратным рейсом доставлял боеприпасы и пополнение, неоднократно тонул и имел множество ранений. Наш ротный — катерник, воевал на катерах, пока их не перетопили, потом сражался в морской пехоте и был основательно покалечен.