— Сейчас вас разведут по полкам и с завтрашнего дня вы начнете напряженную боевую подготовку. Желаю вам успехов в учебе и в предстоящих боях. Только один вопрос: есть ли среди вас связисты, радисты или телефонисты?
Неожиданно для всех руку поднял Жора Стрижевский, третий номер нашего пулеметного расчета, и назвался радистом-коротковолновиком 1-го разряда. Генерал кивнул подполковнику, тот вывел Жору из строя и, приобняв, увел далеко в сторону. Оставшихся, разделив на три равные части, разобрали представители стрелковых полков и повели в свои расположения.
О том, как и кто нас встретил в 546-м стрелковом полку, зачислив во взвод полковой разведки, я рассказал ранее. А затем события развивались следующим образом.
Младший лейтенант Зайцев повел на кухню, где нас хорошо накормили, затем нам выдали оружие — 2 автомата ППШ, ящик патронов к ним, несколько пистолетов ТТ и револьверов, ящик гранат РГ-42, пообещав остальное выдать через 2–3 дня. Затем мы отправились в свое расположение, на хутор из двух домов примерно в 2-х километрах от штаба полка. В одном из домов квартировал начальник разведки, а в другом хозяин освободил нам одну большую комнату, вдоль двух стен мы настелили солому, укрыли ее плащ-палатками, и это стало нашим жильем. Сразу же расписали и выставили пост — 2-х человек с автоматами, ходивших вокруг хутора навстречу друг другу. Взводный предупредил, что до передовой 5 километров и мы находимся в полосе возможного действия поисковых групп противника. Когда подошла моя очередь заступать на пост и два часа ходить вокруг хутора в кромешной темноте со взведенным затвором автомата и пальцем на спусковом крючке, я пережил первый настоящий страх. За каждым кустиком мерещились немцы, пробирающиеся к хутору с целью захвата «языка», и так не хотелось таковым оказаться. Потом приспособился ходить так, чтобы не терять из виду своего напарника и считал секунды до его появления, когда он скрывался за домом.
На следующий день взводный повел всех в лес на занятия, а меня оставили охранять хутор, с задачей натопить хорошо печь и вскипятить чайники к 14-ти часам. И я остался один на один с автоматом и уймой патронов первый раз в жизни. Долго терпел, изнемогая, а потом не выдержал, зарядил два магазина, вышел во двор, нашел за сараем старую посуду и, спросив у хозяина разрешения, развесил ее на изгороди. Стрелял сначала одиночными выстрелами, а войдя в азарт, стал строчить очередями и тут же увидел бегущий от леса к хутору наш взвод со взводным во главе и с пистолетами в руках.
— Нравится тебе этот автомат? — спросил Зайцев. — Давай красноармейскую книжку и он твой.
Так в моей жизни появилась запись, сделанная собственноручно младшим лейтенантом Зайцевым — ППШ № 6725, а я впервые получил в руки мечту чуть ли не всей своей предыдущей жизни. «Наказан» я был через два дня, когда всему взводу выдали новенькие автоматы ППС-43.
С этого дня началась напряженная боевая подготовка. Вставали в шесть утра, быстро собирались, кушали и уходили в поле, лес или на линию ДОТов, недостроенных в 1941 году. Много стреляли, бросали гранаты, маскировались, а больше всего в ночное время ходили «за языком».
Основным тренером был, конечно же, взводный командир Гордей Зайцев, сибиряк, спокойный, малоразговорчивый, но очень опытный и смелый разведчик. До нашего с ним знакомства он два года пробыл в полковой разведке, один раз легко ранен и пережил два полных состава взвода. Был помкомвзвода старшим сержантом и в день его откомандирования на курсы «Выстрел» взвод ушел в поиск в полном составе и не вернулся. Это было в Прибалтике. Рассказывая об этом, он становился грустным и говорил, что надо лучше учиться сейчас, чтобы вернуться домой всем живыми. И без устали учил стрелять, маскироваться, незаметно приближаться к цели, сверяться с картой, запоминать и представлять по ней местность или наоборот — суметь нанести на карту увиденное, использовать гранату на поражение или испуг и еще многим другим премудростям. От него мы узнали, как разминировать противопехотную мину, как уберечься от уже сработавшей прыгающей, как мгновенно поставить мину-ловушку из гранат…
Его родители были сельскими учителями и он часто писал им, обучив и нас писать письма впрок, а когда появлялся почтальон отдавать ему, проставив только дату, тем более, что письма жестко проверялись цензурой и можно было писать очень скупо: «учимся бить врага», «бьем врага» и «обо мне не беспокойтесь».
Своего котелка у него не было и он каждый раз присаживался к кому-нибудь из солдат, как я понял значительно позже, чтобы чувствовать состояние своих бойцов, держа таким образом руку на пульсе взвода. Никто никогда не слыхал его крика или резкой громкой команды.