— Что сделать? — черные брови встали домиком.
— С-спеть… или рассказать что-нибудь, поговорить…
— Зачем? Что за бред? Кто это придумал? Я что, бл*дь, по-твоему, на плюшевого зайку похож?
— Н-нет.
— Тогда какого члена ты мне сейчас байки травишь?
— Так друзья ваши… У неё голос просто хриплый, им очень понравился.
При слове «хриплый» Костю прострелило воспоминание. Вот, вроде бы и забыл думать, а тут… Хриплый, значит…
— Она курит?
— Что? Нет. На работе это запрещается, и я…
— Курить, значит, у вас нельзя, а еб*ться можно?
— По обоюдному же согласию…
— Это мы сейчас с тобой по обоюдному, а с ней я должен был сказки на ночь. Поет?
— Не слышала.
— Хр*новый из тебя администратор. Не знаешь, не слышала… Имя, может, назовешь или тоже не при делах?
— Рая.
— Полностью.
— Раиса Константиновна Климова.
Костя закрыл глаза. Если это не предательский хук от старухи судьбы, то он тогда доморощенный балерун. Климова… Раиса Константиновна… Ох*еть!
— Мне нужны копии её документов, — открыв глаза, холодно бросил. — Все, что есть в твоем закрытом шкафу на третьей полке сверху. Все документы на подружку и эту… Раиску-крыску.
Марина с трудом поднялась, опасаясь его приближения и стараясь держаться прямо, несмотря на головокружение. Мокрыми были не только подмышки, но и спина, и ладони, и области подколенных сгибов. Капроновые колготки создавали ощущение пленки, и до одури хотелось снять с себя всё и помыться, но выражение лица мужчины, желающего видеть документы, его побелевшие губы и подвижные желваки не давали задержаться на мысли об этом.
— Потом вы уйдете?
— Ненадолго. Я вернусь через три дня, давая тебе возможность зачистить следы, предоставить мне негативы и записи, написать заявление об уходе и получить расчет. Твой директор в данный момент уже заполняет необходимые бумаги в одном интересном месте, так что рассчитывать на его поддержку и помощь категорически не советую — только время потеряешь.
— У вас может ничего не выйти.
— У меня не может ничего не выйти или у тебя амнезия?
— Ресторан приносит существенную прибыль.
— А кто сказал, что я его продам?
— Но…
— Цокай живей, у меня мало времени. Все, что тебе надо знать, ты знаешь. Три дня. Сбежишь — сдохнешь быстро. Исполнишь, как велено, — может, успеешь человеком стать.
« Глава 7 Часть 2
Она вообще не разбиралась в машинах. Никогда. Ни в каких. Единственное, чем для Аи они отличались — это цветом. Костя смеялся над ней, спрашивая порой, какой марки проехал автомобиль, но Ая практически никогда не могла ответить правильно. Тоже смеялась и просила не пудрить ей мозги тем, что ей в жизни никогда не пригодится. Все, что она могла сказать про машину, — это то, что проехала какая-то синяя, красная, серая и т. д. Могла ещё добавить, грузовая та или легковая. Он всегда поправлял, показывая отличительные знаки, форму фар и кузова, указывал на посадку и много чего ещё, но все было бесполезно.
Зато она любила автомобильные номера. Бывало, начинала дергать Костю, показывая на ту или иную комбинацию букв, особенно развеселившую её. Придумывала фразы и предложения, спрашивая его версию данной аббревиатуры, и как-то так незаметно у них появилась своего рода игра. Кто быстрей придумает расшифровку букв в номерном знаке, тот выигрывает и может загадывать желание, а проигравший, естественно, должен был его исполнить.
Они любили эту игру. Любили дурачиться, оглашая идиотские желания, и вытирать друг другу выступившие от смеха слезы.
Он бы не вспомнил об этом, если бы не Раиса Константиновна Климова, будь она неладна.
*****
— Посмотри! Ну, посмотри же!
Костя разговаривал по телефону, но это не остановило Аю, чтобы говорить тише и не дергать его за рукав. Она кричала и показывала пальцем на машину, проехавшую мимо них. Он обычно любил её непосредственность и какую-то детскую порывистость, что ли, но не в этот раз.
— Да замолчи ты! — прикрикнул, заслонив рукой динамик телефона. — У меня важный разговор, что ты, как маленькая?
— Посмотри на буквы! — Ая ещё не осознала его тон и смысл слов, улыбаясь во весь рот. — РКК!
Он отвернулся. Был раздражен таким пустяком, ради которого прервал разговор, и девушкой, отвлёкшей его от дел. Он начал уставать от неё, потихоньку признаваясь в этом самому себе, и чувствовал, что скоро сорвется: нагрубит или выставит вон. В конце концов, у неё есть родственники, а он не нанимался возиться с беззащитным котенком, пусть тот хоть трижды будет с самыми красивыми глазами.