— Совершенно верно. Она вела эту программу два года, а Браунинг ее вышвырнул. Теперь она перебивается случайными заработками и ненавидит Браунинга лютой ненавистью. Я мог бы и еще назвать. Разумеется, нашлись бы также желающие отправить на тот свет и Оделла, но тут возникает проблема, что бомба-то, как ни верти, оказалась в ящике Браунинга.
Я проглотил последний кусочек бифштекса и нажал кнопку, чтобы вызвать Пьера.
— Ты сказал, что вдова Оделла вот уже двадцать лет мечтала о том, чтобы он стал президентом. А она пыталась хоть как-нибудь способствовать этому?
— Еще как. Она унаследовала приличный пакет акций от своего отца, Карла Хартига, вместе с нефтяными скважинами и уймой других мелочей и в последние десять лет заседала в совете директоров КВС. Думаю, что она охотно рассталась бы с половиной своих семидесяти или восьмидесяти миллионов долларов, чтобы избавиться от Браунинга, но, зная, что в его ящике лежит бомба, она пошла бы на все, чтобы ее муж в тот день и близко не подошел к комнате Браунинга. Вот почему ее я даже не рассматриваю в числе возможных кандидатур, да и другие тоже, насколько мне известно.
— У нее и впрямь есть семьдесят или восемьдесят миллионов?
— Как минимум. Дамочка набита деньгами.
— Ха! Какой соус тебе подать к суфле? Бренди-миндаль или ром-мокко?
— Ром-мокко звучит заманчивее.
Пьер собирал опустевшие тарелки. Я дождался, пока он удалится, и лишь затем возобновил беседу с Лоном. Мало ли, вдруг Эбботт, Браунинг или Маделин Оделл входят в число его любимых клиентов.
Без четверти восемь, выйдя из «Рустермана», мы решили, что, чем ловить такси и преодолевать на нем расстояние в одиннадцать кварталов, лучше прогуляться до дома Сола Пензера пешком. К тому времени я выудил из Лона еще добрую сотню фактов и предположений, но перечислять их для вас было бы только пустой тратой чернил и бумаги, поскольку пока к осуществлению своего замысла я не продвинулся ни на шаг. Что касается вечернего покера, распространяться я также не стану; скажу только, что занятый обдумыванием предстоящей операции мозг — не лучший помощник в карточной игре. Словом, я спустил шестьдесят восемь зеленых.
Глава 4
Прежде всего меня заботило, как к ней подобраться, а уж во вторую очередь — что ей сказать, если подберусь. «К ней» — это, как вы догадались, относилось к Маделин Оделл, нашей безутешной вдовушке. К бомбе она почти наверняка отношения не имела, у нее было больше всех оснований желать, чтобы преступника поймали и наказали, и она была самой богатой. Вот из-за каких мыслей я и сделал три серьезных и несколько мелких ошибок, стоивших мне столь крупного проигрыша в покер. Впрочем, они не помешали мне поспать полагающиеся мне восемь часов — ничто мне не может помешать — и не повлияли на аппетит за завтраком; правда, читая «Таймс», я пропустил несколько разделов, которые обычно просматриваю, да и с Фрицем был несколько рассеян. Зато, придя в кабинет, я забыл поменять воду в вазочке на столе Вульфа.
Когда подоспел обед, я все еще не принял окончательного решения. Конечно, в моем мозгу роились тысячи уловок, воспользовавшись любой из которых, я бы проникнул к вдове; но что потом? После обеда я отправился прогуляться, придумав в оправдание несколько мелких дел. Вернулся я только в начале пятого, когда Вульф был в оранжерее, и заполучил кабинет в свое распоряжение. Придвинув пишущую машинку, я вставил лист бумаги и отпечатал:
«Уважаемая миссис Оделл!
Я печатаю это письмо на бланке Ниро Вульфа, поскольку работаю на него и сейчас сижу в его кабинете. Однако дело у меня сугубо личное, и мистер Вульф не знает о том, что я решил к Вам обратиться. А поступаю я так потому, что, будучи опытным профессиональным сыщиком, с мучительной болью слежу за тем, насколько непрофессионально ведется расследование убийства Вашего мужа. Разумеется, мы с мистером Вульфом пристально следили за всеми публикациями, но вчера днем он сказал мне, что, по его мнению, на самый важный факт внимания не обращают — или замалчивают его, — и я с ним согласился. Если он обратится с подобным замечанием в полицию или в прокуратуру, действия это наверняка не возымеет, но сегодня утром мне пришло в голову, что, исходи такое заявление от Вас, отнеслись бы к нему совсем иначе. Если захотите со мной связаться, то адрес и номер телефона указаны выше».
Перечитав послание дважды, я внес пять мелких изменений и исправлений, перепечатал письмо в двух экземплярах, подписал его и адресовал конверт миссис Оделл, проживающей на Восточной Шестьдесят третьей улице. Потом заскочил на кухню сказать Фрицу, что пойду прогуляться, а сам отправился в почтовое отделение на Восьмой авеню.