-Позвоню-ка я дочери, что задерживаюсь...
Фраза повисла в воздухе и, казалось, вмиг разрушила очарование вечера. Он помолчал, покрутил в пальцах какой-то прутик, потом резко разломил его, отбросил в сторону и, как будто приняв решение, предложил:
-А давай выпьем вина... Сделаем костерок, будем жарить сосиски. Ты когда-нибудь ела такое блюдо?- и, не дав ей ответить, заговорил вновь.- А дочери, конечно, позвони, скажи, чтобы не волновалась, что приедешь завтра утром, мне тоже к обеду надо быть на работе.
И она опять не возразила...
Костерок и вправду был, были и сосиски, которые так и наровили лопнуть от жара и пахли дымком, было и красное вино, которое в темноте казалось абсолютно черным и небыкновенно вкусным. Они говорили обо всем и ни о чем, не было ни неловких пауз, ни неприятных тем, все было, как в их лучшие дни той далекой молодости. Но были два вопроса, которые она хотела ему задать, и это не давало ей покоя. Наконец она решилась.
-Послушай, Женя, вот ты сказал, что всегда как-то по-особенному чувствовал меня. Это как?
-Ну, не знаю, - протянул он, - просто всегда знал, в каком ты настронии и о чем думаешь, даже еще не начав говорить с тобой. Не верится? Хочешь пример?
Она недоверчиво покачала головой, но любопытство опять взяло вверх.
-Хочу!
-Мне кажется, что я даже знаю, когда у тебя, - он негромко хмыкнул, - с другом... начались... отношения.
Ах, деликатный Женя... Не мог прямо... Вот так просто бы и сказал, когда она оказалась с новым другом в постели. Но становилось еще любопытнее.
-Ну и когда же? Столько лет прошло, сама еле помню, но обещаю сказать правду, - пошутила она.
-Я думаю, незадолго до выпускных экзаменов. Правильно? И было все не очень хорошо.
Она долго смотрела на огонь, потом нехотя кивнула головой и пробормотала:
-Да, все так...
Все тогда и случилось. Они были знакомы уже почти год. Ее новый друг дважды в месяц приезжал домой из Свердловска на выходные, а когда не мог - писал ей длинные письма. На поездки нужны были деньги, а откуда они у бедного студента? Она знала, что он был частым гостем на станции переливания крови, и все это только укрепляло ее в мысли, что вот он, тот, единственный, о ком мечтает каждая девушка. Она даже и не заметила, как перестала куда-либо ходить одна, потому что ему это было неприятно, старалась делать и говорить только то, что он мог бы одобрить. Если они куда-нибудь шли вместе, то он заранее предупреждал, какое платье должно быть на ней, хотя их, нарядных, и было-то всего три. Он не разрешил ей сделать короткую стрижку, потому что ему нравились ее длинные волосы. Всегда и все решал он, а она с радостью подчинялась и не видела в этом ничего плохого.
У него было странное лицо, оно выглядело довольно неподвижным, казалось, на нем жили только глаза и густые черные брови, которые в минуты недовольства сходились на переносице в одну сплошную линию, уголки рта при этом вздрагивали и опускались вниз. Она почему-то всегда боялась этого движения бровей и губ, хотя, надо сказать, он никогда не сделал ей ничего плохого, просто часто был недоволен и не упускал случая показать это.
И вот тогда, приехав только на выходные, он и решил все за двоих. Так случилось, что брат оставил ему на два дня ключи от квартиры, а о том, что произойдет вечером, он сказал ей как о деле решенном, добавив лишь, что, поскольку он ее любит, в этом нет ничего плохого и неприличного, ведь скоро она будет его женой. Нине было очень неприятно, что это было лишь его решением, ей не хотелось торопиться, но, видимо, ее мнение его не особенно интересовало, поэтому она постаралась заглушить в себе ненужные мысли, так как уже давно научилась это делать, и согласилась.
Было стыдно, больно и страшно... Когда все наконец-то закончилось и она решилась открыть глаза, которые оказались крепко зажмуренными, то увидела, что он лежит рядом и, нахмурившись, с удивлением смотрит на нее. Она не понимала, чего он хочет, чем недоволен, но, как всегда, почувствовала вину. Что-то она сделала не так, только вот знать бы, что... Она ему все объяснит, она ни в чем не виновата, она извинится, наконец. Нина осторожно села, и тут взгляд ее упал на простыню. Она была совершенно белой...
Слезы полились по лицу. От ужаса, что он мог подумать о ней черт знает что, она словно оцепенела. А он долго молчал, потом каким-то неживым голосом сказал, чтобы она перестала плакать, потому что так бывает, и они просто никогда больше об этом не будут говорить. Сделал одолжение... Она послушно вытерла ладошками лицо, но так и не поняла, считает он ее в чем-то виноватой или нет, а спросить побоялась. И все годы, которые провела с ним, чувство вины неизвестно за что так и не покинуло ее. Такая вот невеселая история. А Женька увидел ее лицо и что-то понял. Она усилием воли отогнала от себя воспоминания.
-Ну, хорошо, почти поверила. А второй вопрос можно?
Женя кивнул головой, и она поторопилась спросить, хотя чувствовала, что этого делать не надо. Но, может, вино ударило в голову, а, может, и были другие причины...
-А вот если бы там, на берегу, я тоже обняла тебя, что бы ты сделал?
Он пожал плечами, улыбнулся, и она улыбнулась тоже, уже готовая все обратить в шутку.