И когда там, заводя станок, я, случалось, думал грешным делом, что если вот эти мои руки — причина рабства здесь моего, так может, лучше будет их по локоть отрезать, он, казалось, жужжал под ухо: «Руки-то при чем? Голова виновата — её и суй». Но бестолковка под семиметровый подъём диска влезть никак не смогла б — с камнем-то пятисантиметровой толщины мучился!
Хорошо, что цел остался — теперь хорошим людям доброе дело делал. Ниши-то каменные так хозяйке на сердце легли, что в полуденном походе к морю — за галькой для сооружения — она выдвинула Александра вперёд себя.
В понедельник Александр отдал ключи от входной калитки и бани, где я переодевался и держал свой инструмент: хозяйствуй, мол, паря, сам! Накладно и недосуг ему каждый день из города мотаться.
Молодец — правильно Гаврилино «не сегодня — завтра»
понял!
* * *
— Люба зачитала твою Гаврилиаду девчонкам — те пищали!
* * *
А во вторник на танцпол пришёл Серёга…
Занятие подходило к концу, все сиденья и диваны были уже заняты семичасовой группой, на глазах которой мы старались изобразить ча-ча-ча — что уж выучили за два занятия. Основные шаги с «шоссе», раскрытия — «нью-йорки» («Не знаю, почему названы именно так», — пояснил Артём) и повороты. Любаша была хороша. Прямо с работы, из школы, в облегающем её фигурку сером платье, и туфельках на каблуке, здорово довершающих покатые линии точёных икр красивых ног. Способных — сейчас я это видел воочию по лицам сидящих кавалеров, — если уж не сводить с ума, то взоры притягивать магнетически.
Я старательно поспевал за яркой своей партнёршей, экономя время на выпендрёжных назад-коленках и «восьмёрочке» нижней частью тела: не до хорошего — в шагах бы не сбиться! И всё же в повороты я вписывался через раз. Как на грех, наша пара оказалась ближней к скамейке «запасных». Оставалось компенсировать ляпы моментом чувственного подхвата гибкого стана партнёрши, когда мы сходились в исходной латинской стойке, да масляно-знойным взором истинного кабальеро, устремлённым
в её глаза. В один из таких моментов, когда Люба вновь оказалась в танцевальных моих объятиях, и наши открытые ладони нашли одна другую, Любаша, успев кивнуть через плечо, поспешила сообщить:
— О, Серёжа пришёл.
«Зачем?»
Молодец, сказала! Впору было убавлять прыть.
Обернувшись, я кивнул — из приличия. «Скучали, что ли, без него?» И отдалился от своей партнёрши. И остыл моментально. «Приглашали мы его, что ли?» Сегодня проводов с прощанием не будет — а как теперь мне без них?
Но надо было тот краткий миг видеть его глаза!
Занятие закончилось, Любаша порхнула к мужу, поцеловала, пощебетала чуть и поспешила в раздевалку. А Серёга остался на месте. Стиснутый вешалкой с одной стороны и дверью с другой. Припёртый к стене ярким светом, отзвучавшей громкой музыкой, аншлагом и красотой своей Любови, раздавленный моим вероломством.
Надо было подойти — протянуть руку. Открытую. И ведь не дрогнула она у контраса!
Стянув, после рукопожатия, свою куртку с вешалки и подхватив лежащий под ней пакет с обувью, я кивнул на дверь Сергею.
— Я — туда.
Мы вышли на лестничную площадку. Прохладную, сумеречную, безлюдную. С вереницей огней едущих внизу машин за стеклянными стенами. Прекрасно располагающей к «разборке», если уж не с выбросом тела соперника сквозь стёкла четвёртого
этажа, то к увесистым оплеухам и нераздеримой склоке — само собой!
Серёга, похоже, романтизма ситуации не прочувствовал.
— Чё, тут даже раздевалки нет? — наблюдая моё переобувание на ходу, процедил сквозь
зубы он.
— Есть! Но она пока общая. Поэтому, чтоб туда не ломиться — девчонок не смущать, я — здесь. Здесь спокойнее.
Он промолчал. Я поскрипел, укладывая в пакет, летними своими плетёнками.
— Ладно, побёг я!
Чего, действительно, тогда было время терять?
Сунув руку под холодное рукопожатие, успел сбежать на лестничный пролёт — я не хотел здесь её видеть с другим! — как дверь на площадке распахнулась и в потоке света появилась Любаша. С широкой улыбкой.
— Сюрпри-из!
Я знал, о чём она. Поэтому ещё прибавил шаг.
— Ага! Ну, до четверга, всего вам, ребята, хорошего!
«Откуда он приехал?» Да прямиком из дому, наверное, пришёл — не на службе в наряде, знать, нынче. «Зачем?» Как добропорядочный муж — супругу встретить. Ужин, должно быть, заранее приготовив — Татьяна говорила, что Серёга здорово готовит, и вообще — очень хозяйственен и домовит. Да оно и видно. «Скучали мы, что ли, без него?». Я — нет. «Приглашали мы его, что ли?» Люба, наверное — откуда б иначе Серёга место знал? Но это, кстати, и лучше, нежели он сам решил бы завалиться! Порадуйся искренне за партнёршу: счастливая супружеская чета осенним вечером пройдётся вместе, в бутик какой-нибудь наверняка заглянув, — твоё, Гаврила, какое дело? Какой тебе здесь, сирому, интерес? Ну, «обломали» тебя сегодня — от проводов трепетных отлучили. Кроме тебя самого, в главные нынче радости жизни этот ритуал возведшего, никто не виноват! И всё же, вслед за Булгаковским Коровьевым: «Горько мне! Горько!»…