Тревожно было доверять ему Семёна.
А тот до сих пор гордо узнавал «гелики» на улицах города: «Пап, пап, смотри! На таком мы ездили, да?»
* * *
В четверг мне круто подфартило. С утра отзвонился Александр: не сможет он меня сегодня «пасти» — в службе судоводителей надо ему быть. Так что не очень я на работе усердствовал, выкроив ещё два часа на поход в парикмахерскую — наконец-то!
— …Ты, вижу, постригся . — Искря глазами, Любаша, повернувшись ко мне, касалась меня плечиком.
— Да, буду волосы отращивать — чтобы передние назад, до затылка укладывались: по законам жанра! Это если бы я в охранное тутошное предприятие сунулся — вот тогда бы постригся наголо.
Офис охранного предприятия был чуть дальше — прямо по коридору.
Мы, не сговариваясь, пришли с Любашей пораньше, и теперь сидели рядом на мягкой скамеечке, подсунув, как дети, под себя ладони. С удовольствием наблюдая, как Артём (так, сказала Люба, звали нашего учителя) занимается с бальной парой профессионалов.
Деткам было, наверное, лет шесть- семь.
— Вот смотри, Маша. Ты прошла такую длинную дорожку шагов, а на последнем — главном! — акцента не сделала. Не выделила ты его никак! Спрашивается — зачем Маша шла?.. Вот поставила перед Машей мама тарелку, а супа не налила. Маша спрашивает: «Мама, а где суп?» Вот и я спрашиваю: Маша, а где последний, акцентированный шаг?
Поджимая губки, Маша оборачивалась почему-то на меня и оставляла за собой право хранить молчание.
— Ты как себя чувствуешь-то?
Накануне вечером Татьяна сообщила: «Любаня заболела. Говорит в нос, глаза красные — еле уроки отвела. Ты позвони ей — сможет она прийти-то?» Позвонил, конечно: «Приду обязательно! Не дождётесь!»
— Но-ормально! Выздоравливала же интенсивно. Пришлось даже водки с мёдом на ночь выпить — бе-е-е!
Словно лазоревым — в цвет её кофточки — бризом веяло от Любы. Тёплым и терпким. Полузабытым и таким манящим экзотической своей, неведомой далью.
— Так, ну что — встаём? — Закончив с юными дарованиями, Артём готов был приняться за нас.
* * *
— Итак, ча-ча… Извините — конечно, ча-ча-ча!..
В разминке, так повелось, девушки образовывали первый ряд, а мужская братия норовила скрыться от преподавательского взора за спинами своих партнёрш.
— Этот танец пришёл к нам с Кубы. Основные шаги здесь те же, что и в румбе, только в середине добавляется — вот здесь — один промежуточный шаг. Так называемое «шоссе». Давайте попробуем — пока поодиночке!
Ножные выпады вперёд и назад я усвоил с ходу: точно так по молодости танцевали мы на дискотеках — тогда это было круто! А вот на «шоссе» начал буксовать и теряться — оно ж такое длинное (целых два шага!). Вдобавок, по ходу движения надо было ещё и неведомую, пропущенную на самом первом занятии «восьмёрку» крутить (а какая она — восьмёрка эта?). Так что выходило точно «восьмёркой» колеса велосипедного — не езда, а сплошное мучение.
— И основное, пожалуй, в ча- ча- ча: колени работают назад. Вперёд вы не старайтесь чрезмерно колени сгибать — вообще про вперёд не думайте: назад! Назад сгибайте! Вот, как будто позади вас, на уровне коленей, силомер находится, и вам нужно его как можно сильней, выпрямляя назад колено, ударить: ба- бам!.. Ба- бам!
А, ну так бы сразу и сказали: «выпендрёжные колени»! О, это кубинцы! Да — это они! Лосаро — я тебя узнал!
— Ча- ча, раз, два, три!.. Ча- ча, раз, два, три! — чётко отбивал ритм Артём.
«Вамос де ла вилья!» — если я правильно сладкоголосье, нёсшееся из динамиков, понимал, — «уна милья!» Получалось: «Пойдём в деревню!» — соседнюю, надо полагать — всего-то километр до неё, по тексту, было.
Доковылял-таки, хоть и не всегда твёрдо и спотыкаясь порой (кто же в соседний колхоз на танцы тверёзый сунется?) на «шоссе» этом длиннющем, зато уж в последнем шаге колени гнул — камерадес отдыхали!
— Всё!.. Хорошо сегодня поработали, всем спасибо! До вторника.
Покидая раздевалку, я кивнул на ходу Любе:
— Я жду!
— Угу…
Семичасовая группа уже приступила к разминке. Активно, и даже с куражом. Сразу виделось — это уже не новички. Интересно, что партнёрши смотрелись несколько увереннее своих партнёров. Особенно притягивали взор две: невысокая и хорошо
сложённая девушка с серьёзным взором и заряженными целеустремлённостью движениями — рядом не стой! — и высокая, но, сдавалось, недалёкая, пленявшая взор как пластикой движений, так и кружевами нижнего белья под полупрозрачными лосинами, девица. Надо было понимать, что это были фронт-умэншы группы — прямо перед Артёмом они и располагались. Но какое мне было до них дело, когда…
— Пойдём?
Лестница, сводя нас вниз, дарила целых восемь пролётов разговора.
— Слушай, эта группа так здорово двигается!
— Так они , — воздела указательный палец кверху Люба, — два месяца уже занимаются. А Женя — вот, к которой я подходила, — второй год уже ходит.