Анжелина глянула на свою руку и нахмурилась, словно та стала другого цвета. Потом потрясла пальцами. Заметив, что Чарли смотрит на нее как-то странно, она встала и провела рукой сзади по юбке.
Чарли внимательно следил за каждым ее движением, желая только одного: чтобы ему выпала честь отряхнуть ее юбку в этом месте от пыли. Потом он с усилием отвел глаза, чтобы она по его взгляду не поняла, о чем он подумал. Что-то было унизительное в том, чтобы иметь женой женщину-ребенка, знающую, как сильно он ее жаждет.
Он кашлянул, и она обернулась с вопросительным выражением на лице.
– Анжелина, я надеюсь, вы не настолько доверяете остальным, как мне. Вас ведь могут обидеть.
– Я отнюдь не дура, Чарли. Я знаю, что вам доверять можно. Я сердцем почувствовала это еще в первый раз, когда вы на меня посмотрели.
Чарли раздражала эта ее манера разговаривать с ним в таком тоне. Независимо от того, что он говорил, она не хотела менять свое мнение по этому поводу. Можно было только надеяться, что, когда он исчезнет из ее жизни, она не возьмет себе в голову доверять любому хладнокровному убийце.
Чарли по-прежнему чувствовал в Анжелине некоторую растерянность, которой не было до того, как он перед нею разоткровенничался. И хотя эта нерешительность причиняла ему – пусть и небольшую, – но все же боль, каждый раз, когда он замечал тень сомнения в ее глазах, ему приходилось признать, что ее отстраненность была к лучшему.
– Я ложусь спать, – тихий голос заставил его отвлечься от невеселых мыслей и взглянуть на нее. Анжелина стояла в дверях хижины и улыбалась ему, полная женственной мягкости, смотрела страстными испанскими глазами, еще более привлекательная и сексуальная от неведения того, что она с ним делала. Чарли с трудом сглотнул от неожиданного прилива чувств.
– Я уверена, что братья приедут завтра или послезавтра. И нам еще ехать целый день. А потом, если удастся удрать, уверена, что нам предстоит далекий путь. Вы-то способны скакать без роздыха, а мне, пожалуй, лучше немножко отдохнуть перед дорогой.
Чарли кивнул и пожелал ей спокойной ночи голосом, звучавшим более хрипло, чем обычно. Не знала она, что ей не придется ехать с ним вместе. Планы изменились. И хотя поначалу, сбежав с ранчо ее отца, он собирался непременно взять ее с собой и лично отвезти в монастырь, то теперь Чарли понимал, что это невозможно. Ему просто необходимо уйти из ее жизни как можно скорее, иначе он никогда не сможет с нею расстаться. Каждый день своим поведением, мыслями и словами Анжелина доказывала, насколько сильно она уверовала в его врожденную доброту, в доброту, которой не существовало, кроме как в ее воображении. Из-за этой ее веры – веры, которую ему за всю жизнь не выказывал никто, кроме Энни, – он подумал, что должен позаботиться о том, чтобы осуществилась ее главная мечта. А для этого ему следовало исчезнуть из ее жизни, чтобы она забыла о нем и вернулась в монастырь, считая себя вдовой.
Если он сумеет устроить все таким образом – тогда, может быть, но только может быть, – она возненавидит его настолько, чтобы зажить собственной жизнью.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
На следующий день к вечеру на дороге к хижине показались двое мужчин. Рука Чарли автоматически дернулась за револьвером, и он выругался, ничего не нащупав на бедре. Он ненавидел состояние беспомощности. Никогда в жизни он еще не оставался без револьвера и поклялся, что в будущем не допустит этого.
Его проклятия, скорее всего, долетели до ушей Анжелины, потому что она тут же выбежала из хижины и прищурилась, глядя вдаль.
– Это братья, видите? У них четыре лошади. Чарли тоже всмотрелся и немного успокоился.
Она была права. За всадниками на поводу шли еще две лошади.
Когда братья Рейес подъехали ближе, Чарли разглядел, что на этот раз это были не те парни, что привезли их сюда. И несмотря на внешнее сходство всех братьев, было ясно, что эти моложе. К сожалению, на этом различия между ними исчерпывались: как и старшие братья, эти тоже держали оружие наготове.
– Еще ученички? – пробормотал Чарли. Анжелина кивнула.
– Тимоти и Питер. Младшие братья из тех, что родились до меня.
– Может, мы сумеем их перехитрить?..
– Сомневаюсь. Отец их всех натаскал одинаково. И все они слишком хорошо знают, чем для каждого может обернуться его неудовольствие. Полученный приказ они выполнят во что бы то ни стало. Даже если это касается меня... – Она помолчала и добавила: – Особенно, если это касается меня.
Печаль в ее голосе задела Чарли за живое, и, вопреки своим намерениям держаться от нее подальше, он не удержался и обнял Анжелину за плечи. Он уверял себя, что это был всего лишь жест поддержки. Но от того, что ее легкое тело так естественно прижалось к нему, ему стало необъяснимо приятно, и он почувствовал, что снова пытается себя обмануть.
Всадники остановили коней перед ними, направив револьверы в грудь Чарли. Один из них пренебрежительно бросил ему поводья лошадей. Свободной рукой Чарли подхватил их на лету.
– Вы, должно быть, решили, что я уж такой опасный парень, что каждый раз, когда приходится встречаться с новыми братьями жены, я сначала вижу ствол револьвера.
Тимоти и Питер бесстрастно смотрели на него; черные глаза были такими же непроницаемыми, как и у всех мужчин семейства Рейес, с которыми ему уже доводилось встречаться. Чарли прижал Анжелину еще крепче, вдруг подумав о том, как, должно быть, противно ей было расти в доме, полном змей. Он всегда недолюбливал своего брата, но у Билла, по крайней мере, проявлялись хоть какие-то чувства, и к тому же Билл привык уважать членов своей семьи. Чарли не мог представить ни одного положительного душевного качества, применимого к этим выученикам Мигеля Рейеса.
– Очень рада видеть вас, Тимоти, Питер, – сказала Анжелина, кивая каждому по очереди.
Оба тоже поклонились одинаково медленными движениями.
– Садитесь, поехали, – отрывисто приказал Тимоти.
– Сейчас? – удивилась Анжелина.
– Отец хочет, чтобы вы оба к утру были в доме. Завтра вечером прием по случаю свадьбы и танцы. Отоспитесь днем, а к вечеру появитесь перед гостями.
«Разумно, – подумал Чарли, – старый Мигель постарался, чтобы мы ехали всю ночь и спали днем, и все для того, чтобы не было сил спорить с ним насчет того, идти или нет на этот чертов прием».
Чарли взглянул на Анжелину. По ее возмущенному лицу было видно, что в эту минуту ей очень хотелось поспорить. Но револьверы братьев заставили ее проглотить свои слова. Высвободившись из объятий Чарли, девушка направилась в хижину.
– Соберу вещи, – пробормотала она.
Когда Анжелина отошла достаточно далеко, чтобы не слышать его, Чарли спросил, обращаясь к братьям:
– Итак, ребята, может, вы расскажете, что это такое – быть чьим-то учеником? А то мне давно хотелось об этом узнать...
Две пары черных глаз бесстрастно взирали на него. Никто из братьев не удосужился ему ответить.
– Так... Значит, вы не расположены поддерживать беседу? Я так и думал. Вы, наверное, не научились ни думать, ни говорить сверх того, что скажет вам ваш папа. Ну, ничего, за вас говорить буду я. – И он одними губами изобразил подобие улыбки. Братья продолжали пялиться на него. – Я только хочу, чтобы вы знали, и остальным можете передать тоже, что ваше отношение к сестре отвратительно, так мне кажется. И если все так и будет продолжаться, то в один прекрасный момент, когда мы будем на равных, – тут он кивнул на их револьверы, – я постараюсь, чтобы вам воздалось по заслугам.
Лошади взволновались больше, чем люди, слушая Чарли. Ни один из братьев даже не моргнул, словно до них не дошло, о чем говорил Чарли. Но он-то знал, что они все прекрасно расслышали.