Дрю кивнул:
– Неплохая идея. И твоей жене там будет лучше.
– Нет у меня жены... – в хриплом голосе Чарли прозвучало серьезное предупреждение.
– О чем ты толкуешь?
– Жена была у Чарли Колтрейна, а у меня ее нет.
– Погоди-ка, ведь эта женщина тебя любит. Вдвоем вы сможете начать новую жизнь. Отправляйся-ка ты в Мексику и найди ее.
– Не-а. Она заслуживает лучшего мужа, чем я. То, что я сменю имя, не изменит меня самого. Я уже стар, болен, раздражителен и груб. Она всегда хотела стать монахиней. Единственное, что я могу для нее сделать, так это не отнимать возможности осуществить свою мечту.
– А почему ты не подумал, что ты и есть ее мечта?
Чарли рассмеялся своим кашляющим смехом, в котором не прозвучало ни тени юмора.
– Я отнюдь не предмет мечтаний для молоденьких девиц, Уинстон. Я – просто кошмар для любой женщины.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Прошло три недели. Три недели надежд Анжелины на то, что у нее все-таки будет ребенок г Чарли. «Если мои молитвы будут услышаны, то мне как-нибудь удастся передать ему весточку...»
Ни на минуту она не сомневалась в том, что он жив.
«Он не совершал того убийства, в котором его обвиняют, а потому и повесить его не могут, – думала она. – Когда рейнджер узнает точно, что Чарли не убивал Клэр, то и он поступит по справедливости и отпустит Чарли. Дрю Уинстон – порядочный человек, и он не взял бы денег, чтобы убить безвинного». Она в это верила. Это было единственное, что ей оставалось делать.
Вопреки упрямым утверждениям Чарли, что он для нее не слишком хорош и ей следует вернуться в монастырь, она даже не допускала мысли, что он сможет бросить своего ребенка. Если б ей только удалось вернуть Чарли, она сумела бы сделать так, чтобы он ее полюбил. Она свято верила в силу своей любви.
Когда появилось неопровержимое доказательство, что ребенка у нее не будет, Анжелина забралась в постель и проплакала весь день.
Когда ей стало плохо так же, как она выглядела, Анжелина встала, оделась и потребовала, чтобы ее выпустили из заточения. Она собиралась съездить в город и дать в Даллас телеграмму. Если она расскажет Чарли о своих неприятностях и бедах, то он приедет за ней. А она попала в настоящую беду.
Отец, услышав эту хорошую для него новость, улыбнулся и милостиво разрешил ей съездить с матерью в Чихуахуа за покупками, необходимыми перед отъездом в монастырь. Когда все шло по его плану, Мигель Рейес становился очень щедрым.
Анжелине удивительно легко удалось отделаться от своей рассеянной матери. Она оставила Терезу Рейес с магазине посреди зала с продуктами и перебежала на другую сторону улицы, в отделение телеграфа.
– Мне надо послать телеграмму в Даллас, штат Техас, – сказала она оператору.
Он кивнул, не поднимая глаз, и подал ей листок бумаги, чтобы она написала текст.
Чарли Колтрейну точка Ты немедленно нужен на ранчо Рейес точка Пожалуйста приезжай точка Анжелина
Она перечитала написанное и удовлетворенно кивнула. Неплохо. Кратко. Неопределенно. Если она хоть немного дорога Чарли, ему придется приехать. Она была уверена, что он приедет к ней. Могла за это поручиться своей жизнью.
Оператор взял бумажку и деньги.
– У-гм-м, – Анжелина покраснела, понимая как может быть воспринята ее просьба. Но она не могла без нее обойтись: – Вы можете сообщить оператору в Далласе, что адресат, возможно, находится в тюрьме.
Телеграфист равнодушно кивнул и отвернулся.
Через несколько минут он вернулся с листком бумаги, содержащим короткое сообщение.
Чарли Колтрейн осужден приговорен повешен за убийство точка
Анжелина тупо поглядела на бумажку, а потом на то, как бумажка выпала у нее из рук и медленно опустилась на пол. Написанные на ней слова продолжали кричать ей страшную новость.
– Нет! Нет! Нет!
Истерично громкие слова испугали ее, но она тут же поняла, что они неслись из ее собственного горла. Прижав руку к губам, Анжелина пыталась остановить свой пронзительный крик, но не могла.
Пока обычно безразличный, но теперь явно испуганный оператор подбегал к ней, она уже рухнула на колени. Подняв упавшую телеграмму, Анжелина успела смять ее в кулачке за мгновение до того, как весь мир вокруг нее почернел.
Чарли оставался в Далласе еще несколько дней.
Он пьянствовал с утра, допоздна играл в карты и напивался снова. Воздерживался он только от одного – ото сна, ибо каждый раз, засыпая, видел во сне Анжелину.
Ночь, которую они провели вместе перед его отъездом, запомнилась ему как самая прекрасная в его жизни. Конечно, он мог притворяться сердитым на нее за то, что она соблазнила его, – себе он объяснял это тем, что был полупьян, – но у него не было никаких оправданий тому, что они тогда же занимались любовью и во второй раз.
Когда он проснулся посреди той ночи, его голова была совершенно ясной. Все тело горело. Анжелина лежала рядом, тесно прильнув к нему спиной, а ее обнаженные ягодицы прижимались к его напряженному стержню. Он зарылся лицом в ее волосы, целуя нежную шейку. Она простонала его имя и толкнулась спиной еще теснее к нему.
Вначале он подумал, что она спит, но когда Анжелина взяла его руку и положила на свои груди, он понял, что она, как и он, проснулась. Ее аромат чистоты и состоявшейся женщины так подействовал на него, что его тело, против воли, немедленно ответило само.
Он поглаживал ложбинку между ее грудями, подхватывал их ладонью, ласкал и дразнил набухшие соски. Она со страстным вздохом прошептала его имя, и он потерял способность сдерживаться.
«Ущерб уже нанесен, – подумал он тогда, – подвел я ее. Но зато теперь, перед отъездом, я могу насладиться еще раз, чтобы потом унести с собой в могилу еще одно воспоминание о ней».
Нежно и осторожно он подвинул ее тело так, чтобы скользнуть внутрь. Ее вздох был полон наслаждения и изумления. Притянув Анжелину к себе поближе, он сам застонал, когда она сжала его собой.
Он взял ее за бедра и начал свои движения. Ее голова откинулась ему на плечо, и он бесконечно целовал изгибы ее шейки. Она притянула его голову, чтобы захватить его губы своим ртом. Ее вскрик наслаждения совпал с их поцелуем и его последним толчком. Он наполнил ее своей любовью – единственным, что мог ей предложить, – хотя она больше не услышит о нем никогда.
– Колтрейн.
Глаза Чарли моментально открылись. По-настоящему он и не спал, лишь сидел в полудреме, прислонившись головой к стойке бара. Он глянул на человека, садившегося рядом на высокий стул, и немного успокоился.
На его счастье, это был Уинстон. Если б он не был осторожным, то давно бы погиб, вот и на этот раз с трудом, но все же избежал петли. Чарли оглядел прокуренный зальчик салуна, отметив нескольких забулдыг, хитро глядевших на него из-под полей надвинутых на глаза шляп. «Нет, в такихместах все же нельзя расслабляться», – подумал он.
Обе его руки опустились к паре новеньких «кольтов», висевших на бедрах – конечно, не таких, какие он потерял, отдав их Мигелю Рейесу. Те у него оставались еще со времен войны, и он тосковал по ним, как по дорогим боевым товарищам. Револьверы, которые он купил взамен тех, были «пиисмейкеры» системы Кольта, 45-го калибра, – точно такие же, как у рейнджера. «Новейшие изобретения», – презрительно думал Чарли, но все же носил их. Револьверы работали исправно, а это для него пока что было главным.