— Да.
— Зачем?
— Не знаю. Хотелось представить каково это, влюбиться.
— Это ужасно.
Пегги поворачивает голову и смотрит на меня серьезным, редко используемым ею взглядом.
— Ты его любишь?
Я вздыхаю и качаю головой.
— Слишком мало времени прошло, чтобы делать такие заявления, не находишь?
— Нет.
Я смотрю на нее с немым вопросом.
— Помнишь, мама рассказывала про то, как в первый раз увидела папу?
Я киваю с улыбкой на лице.
— Он отдал ей последнюю в магазине банку арахисовой пасты, когда подумал, что она тянется за ней.
— Хотя она тянулась за шоколадной.
— Но взяла арахисовую.
Мы вместе вздыхаем.
— Мне бы тоже хотелось, чтобы кто-то отдал мне последнюю банку арахисовой пасты.
— Только у тебя аллергия на орехи.
— Ну и что. Я бы просто хранила ее.
— Да… Я тоже.
-
Спустя два месяца я все еще живу у сестры. После очередного дня работы с Шарли я возвращаюсь в ее квартиру.
Пегги, не церемонясь, встречает меня вопросом:
— Слушай, не подумай, что мне не приятна твоя компания и …
Он опускает взгляд вниз, где Гудрон точит когти об ее диван.
— …. и твоего кота. Но ты вообще собираешься возвращаться домой?
— Да, конечно. Немного позже!
— Думаешь, он придет к тебе?
— Он не придет.
— Зачем тогда ты здесь прячешься?
— Я…
Я не знаю. Может быть, потому что мне не хочется оставаться одной. Или потому, что в глубине души я надеюсь, что он будет искать меня. Преодолеет все трудности, найдет меня и скажет, что все не так, как выглядит.
Боже, я хочу убить себя за эти сопливые фантазии!
Пегги закатывает глаза.
— Понятно.
— Что тебе понятно?
— Ничего.
Она разворачивается и идет на кухню. Я бегу за ней.
— Что тебе понятно?
— Какая разница! Ты ведь все равно будешь все делать по-своему!
— Если тебе есть что сказать — просто скажи.
— Не хочу ранить твои чувства.
— Можно подумать, тебя это когда-то волновало.
— Ну да, ты права. Тогда слушай!
Я сажусь на стул и смотрю на сестру.
— Во-первых, прекрати эти страдания. Не могу больше видеть твою унылую физиономию!
— Ну, спасибо!
— Серьезно! Ты портишь эмоционально поле моей квартиры. Хочешь здесь жить — не страдай больше суток. Первое правило этого дома.
— С каких пор у твоего дома есть правила?
— С тех пор, как твоя задница здесь поселилась.
Она переводит взгляд на Гудрона. На этот раз он точит когти о ковер.
— И этот монстр. Ему нужны какие-то кошачьи варежки! Не кот, а шредер.
Я подхожу к Гудрону и беру его на ручки. Он сладко мурчит и трется о мой подбородок мокрым носиком.
— Никакой он не монстр. Он лапочка.
— Короче!
Пегги встает в позу воина. Широко расставляет ноги и в какое-то мгновение мне кажется, что сейчас она начнет громко кричать и высовывать язык, исполняя новозеландский боевой танец хака. Но она решает продемонстрировать только самое начало этого боевого ритуального танца.
— Тебе пора.
Она выкатывает из-за двери мой чемодан и демонстративно достает ручку.
— Вот. Я все собрала.
Я поджимаю губы. Язык моего тела явно говорит, что я что-то хочу сказать.
— Я серьезно, Полли. Ты должна вернуться к себе и жить обычной жизнью. Он не объявился. Значит тоже живет своей жизнью. Ты достаточно пострадала, пора вернуться в строй.
Не знаю почему я вообще к ней пришла. Моя сестра самый не эмпатичный человек.
— Ладно.
Я подхожу к чемодану и хватаю его за ручку. Гудрон отталкивается от меня и приземляется на пол.
— За Гудроном заеду вечером. Переноска сломалась.
— Мне это не нравится, но я согласна.
Я вхожу в свою квартиру и сразу же чувствую какое-то одиночество. Раньше такого не было. Мой дом был моей крепостью, а теперь…
Это логово старой кошатницы.
Оставив чемодан в прихожей, я иду на кухню и включаю чайник.
В тот день я оставила свой телефон в прикроватном столике. Точнее, сначала выключила, закутала в носок, положила в коробку и затем закрыла в ящике.
Не буду его включать. Если Он мне писал, я могу снова расклеиться. А если не писал, расстроиться.
Налив себе чашку чая, я достаю ту копеечную развалюху, что купила для связи с самыми близкими и набираю Лилли.
— Привет.
— Привет.
— Что с голосом? Я думала, мы прошли через пик твоих душевных терзаний.
— Я приехала домой.
— Оу…
— И к тому же без Гудрона.
— Тогда дважды “оу”.
— Я серьезно. Мне как-то не по себе.