— А твоя родня знает, где ты проводишь вечера? — спросила Нора. Ее длинные темные волосы сверкали в лучах солнца, пробивавшихся сквозь листву.
— Вряд ли им интересно в моем обществе, ответил парень. — Они целыми днями не выходят из комнаты. Если я прихожу к ним, мы почти не разговариваем. Наверное, им просто нечего сказать.
— Как странно, — протянула Нора задумчиво.
— Бабушка живет в своем собственном мире, — продолжал Даниель с грустью. — Я даже не уверен, признала ли она во мне внука. А дедушка… Он целыми днями сидит в инвалидном кресле у огня и что-то бормочет в полусне.
— Тебе, наверное, так одиноко, — заметила Нора, сжимая его руку.
— Но только не с тобой, — ответил Даниель бодро.
Девушка улыбнулась ему, и в ее зеленых глазах заиграло солнце. Парень понял, что Нора тоже очень одинока.
Он уже знал, что она потеряла мать совсем рано. Она была единственным ребенком в семье. И все дни проводила на работе. А жили они с отцом в небольшой комнате позади лавки.
— Больше всего я мечтаю в один прекрасный день вырваться отсюда, — сказала девушка Даниелю. — Уехать в город с широкими мощеными улицами и домами высокими, словно деревья. В город, заполненный незнакомыми людьми.
Когда солнце уже почти закатилось, Даниэль собрал всю свою храбрость, притянул Нору к себе и поцеловал.
Он ожидал, что та будет сопротивляться. Но она ответила ему так страстно, что парень понял — она влюблена в него не меньше, чем он в нее.
«Я должен признаться ей, что я Фиар, — подумал Даниель, обнимая ее покрепче и вновь целуя. — Но вдруг она испугается? Что, если она верит всем этим слухам о моей семье? Но оттолкнет ли ее это признание?»
И парень решил повременить с признанием. Он очень боялся потерять Нору.
Даниель провожал девушку домой, держа за руку, и думал о том, что она все-таки должна узнать правду. Но прежде чем он выложит подруге все, нужно выяснить, действительно ли на его семье лежит проклятие и насколько правдивы ходящие по деревне сплетни.
«И если я узнаю, что все это вранье, если узнаю, что все это — дурацкие байки, я с чистым сердцем скажу Норе, что я Фиар», — решил Даниель.
Они попрощались на окраине деревни. Парию так не хотелось отпускать теплую девичью ладонь. Глаза спутницы светились счастьем. Попрощавшись, она повернулась и побежала к своему дому, а темные шелковистые волосы развевались у нее за спиной.
Нора вошла в темную лавку, мысленно напевая, Ее сердце колотилось, а на губах все еще оставался вкус поцелуя. С радостными мыслями о Даниеле девушка стала подниматься по узкой лестнице в каморку, где она жила вместе с отцом.
Вдруг Нора вскрикнула от неожиданности — отец поджидал ее на верхних ступенях, и лицо его не выражало ничего хорошего.
Джеймс Гуди был невысоким жилистым человеком с длинными блестящими волосами, коротким носом и густыми угольными усами. Обычно он вел себя спокойно и уравновешенно. Но стоило ему рассердиться» он взрывался от ярости и терял над собой всякий контроль. Нора очень боялась его в такие минуты.
Она остановилась на середине лестницы, глядя в сердитое отцовское лицо.
— Где тебя носило? — спросил Джеймс, с трудом сохраняя спокойные интонации.
—. Просто гуляла, — ответила девушка спокойно. Отец сверкнул глазами и заскрипел зубами. Он спустился по лестнице и встал за спиной у дочери, подталкивая ее к комнате.
— Просто гуляла с кем? — спросил отец, сложив руки на груди.
— С другом, — ответила Нора, поеживаясь.
— Он не друг? — процедил Джеймс Гуди сквозь зубы. — Этот парень, с которым ты повадилась ходить, никакой не друг. Это Фиар!
Девушка вскрикнула и опустилась на черный стул, стоявший возле очага.
— Он не говорил мне об этом, папа.
— Ну еще бы! — произнес мистер Гуди. — Он знает, что ни одна нормальная девушка из этой деревни не станет встречаться с Фиаром!
— Но папа? — ее душу терзали сомнения. «Почему Даниель не был с ней честен? Может быть, боялся?»
— Он Фиар, — прервал отец, скрежеща зубами. Он стоял перед дочерью, уперев руки в бока. — Не смей больше встречаться с Фиаром! Ты же знаешь историю этой проклятой семьи. И все в Шейдисайде знают.
— Меня это не волнует! — воскликнула Нора. — Все это чушь собачья!
— Чушь собачья? — переспросил Джеймс Гуди. — Чушь собачья? То, что Саймон Фиар убил своих дочерей, которым было столько же, сколько тебе? Слышишь, убил!
— Папа, но ведь это было так давно! — возразила Нора. — И никто не знает, что произошло на самом деле.