Дравшиеся одна за другой садились на землю, стараясь оказаться друг от друга как можно дальше. Они вытирали пот, отряхивали грязь и приводили в порядок одежду. Торчащие в стороны волосы, как правило седые, делали их похожими на осенние одуванчики.
– Значит, пожар начался, по крайней мере… – Субеди, пытаясь говорить спокойным голосом, стала загибать пальцы, – …в трёх местах. С домов Шунучи, Зунати и Рузени…
– Да не Рузени! – заорала Рузени, но тут же спохватилась и скосила глаза на Гаролу. – Фебути!
– Наверняка их было больше… – вдруг сказал какой-то мужчина в толпе.
Он, похоже, не рассчитал силы своего голоса и теперь пятился, ошарашенно оглядываясь. Старший воин зарычал и бросился к нему. Мужчина пригнулся, прикрывая голову руками, но Гарола не стал бить его на месте. Схватил за плечо и потащил прочь.
То ли от страха, то ли сознавая, что хуже уже не будет, смутьян взвизгнул:
– Я видел! Я видел огненный дождь! На Город пролился огненный…
Стражник двинул его в живот, и мужчина, закашлявшись, умолк.
Было душно. Предрассветный холод без остатка просочился в сырую землю, ледяную Реку и погружённый в чёрную тень Лес. Его место заняла жара, прорвавшаяся через стоявшие без движения в вышине облака. На всём лице богини-Небо оставался лишь один небольшой, свободный от туч островок, пятно голубого на чёрном. Жаркий взгляд наивысшей в мире силы отвесно падал на холм сквозь это окошко, заливая ярким светом то, что осталось от Города. Тонущий в темноте Лес время от времени начинал шевелить ветвями, пытаясь поднять ветер, но до людей долетало лишь слабое дуновение, не приносившее никакого облегчения.
– Как начался пожар? – Наистарейшая поочерёдно посмотрела в глаза Фебути, Шунучи и Зунати. – Что произошло?
Женщины покачали головами.
– Не знаю, – откликнулась Зунати. Низенькая худая женщина, она умудрилась родить тринадцать и ещё несколько детей. Выжило лишь двое, зато какие! Братья-гиганты, Кивана и Радига!
– Я проснулась от того, что горела крыша… – продолжала она.
Яснее не стало. Так могла сказать любая глава дома в этом Городе.
– Говорите смело! – Наистарейшая постаралась придать своему голосу твёрдость. – Сёстры-богини мне свидетели, никто из вас наказан не будет! Мы собрались, чтобы решить, что делать дальше, и нам просто необходимо знать подробности произошедшего!
– Пылала крыша, – пожала плечами Фебути, – а уже с неё огонь перекинулся на дом.
– Ты уверена? Ведь если кто-то случайно опрокинул светильник, то загореться должны были тряпки на полу или лавках, никак не крыша.
– Какой светильник! – возмутилась Шунучи. – Дом ведь был подготовлен к сожжению! Мы к нему с огнём даже близко боялись подходить! Еду готовили посреди улицы.
Субеди, едва не задев сверкающей медной диадемой один из шестов с черепами волков, откинулась на спинку трона. Она тоже вчера готовила ужин на обочине, подальше от пропитанного дёгтем дома…
Глаза Наистарейшей перебегали от одного лица к другому, пытаясь приподнять завесу мыслей этих женщин. В трёх разных местах светильники одновременно опрокинуться не могли. Три разных человека в одно и то же время вдруг, непонятно зачем, поджечь свои дома – тоже… Значит… Это гнев богинь. Как ни ужасно, это гнев богинь…
– Так что нам делать? – спросила Субеди и сама почувствовала, что в её голосе проскользнула растерянность.
Обычай требовал, чтобы любое поселение было принесено в жертву сёстрам-богиням после смерти последней из женщин-основательниц, тех, что родились в первое лето после его постройки. Нанини, несколько лет остававшаяся единственной живущей основательницей этого Города, умерла ещё в самом начале зимы. Горожане снарядили несколько групп для поисков нового места, а сами начали готовиться к переселению. Жилищ больше не ремонтировали, ничего нового не строили, землю не рыхлили, и, конечно, не сеяли хлеба.
Теперь, после пожара, приносить в жертву сёстрам-богиням стало нечего. Просто нечего. Значит, нужно оставаться на этом месте, восстанавливать Город и жить в нём ещё не менее одного лета. Если бы сгорело всего несколько жилищ, их можно было бы отстроить или заменить керамическими моделями[8] и тут же в таком виде сжечь. Однако для Города в целом этот путь не годился – ценным для сестёр-богинь были не голые стены и не глиняные поделки, а то, что высшим силам мира горожане отдавали свой родной очаг, кров, под которым жили, дома, которые были им дороги…
Субеди в который раз вздохнула.
Богини отказались от столь великой жертвы, как Город! За полдня до обряда! И не просто отказались, а предпочли его полностью уничтожить. Сколь же сильна должна быть их ярость!
8
В ходе раскопок трипольских поселений найдено несколько десятков сохранившихся целыми керамических моделей построек, а также в большом количестве их фрагментов. По моделям можно судить не только о конструкции строений, но и об интерьерах домов. Большинство деталей, отображённых в моделях, подтверждено находками во время раскопок. Относительно назначения моделей было высказано немало мнений. Возможно, модели использовались во время обрядов, сопровождавших постройку домов, либо были необходимы при отправлении заупокойных культов. –