— Стоит, — отрезал он. — Я привез тебя сюда, я же отправлю обратно. Не спорь. Я даю тебе два дня на то, чтобы собрать вещи и попрощаться с Эльзой, потом ты уедешь — навсегда.
— Но… Саймон! — Слезы выступили у нее на глазах. Она едва не призналась ему в любви, в желании принадлежать ему душой и телом.
— Я хочу, чтобы ты забрала с собой все вещи, — приказал он. — Ты поняла?
— Но я…
— Я сказал, что хочу, чтобы ты убралась отсюда и забрала все до единой шмотки! — рявкнул он, и автоматная очередь этих слов нанесла ей очередной удар. — Если в шкафу останутся твои платья, я сожгу их. Пусть из этого дома выветрится сам дух твоего присутствия. Ненавижу, когда прошлое лезет в глаза!
Утро следующего дня было хмурое и пасмурное — моросил тихий дождь, ветер с океана гнал по небу серые клочья туч.
Когда Аннетт спустилась к завтраку, тетя Эльза уже сидела за столом, печать грусти и уныния лежала на ее лице.
— Саймон уехал сегодня ночью, — сообщила она Аннетт и озадаченно пожала плечами. — Я проснулась около часа и услышала, как он ходит в холле, потом хлопнула дверь, и из гаража выехала машина. Раньше он всегда предупреждал меня об отъезде, а если не успевал сказать заранее, то обязательно приходил ко мне, чтобы разбудить и попрощаться. В этот раз — ничего, только записка на столе.
Аннетт опустила голову. Тете Эльзе невдомек, в каком состоянии он находился, когда они расстались вчера вечером, — злой, обуреваемый дикой яростью, с перекошенным ненавистью лицом.
— В записке говорится, что ты уезжаешь в Англию, — продолжала тетя Эльза. — Саймон написал, что ты пробудешь здесь не более двух дней.
— Да, тетя, я должна вернуться, — спокойно подтвердила Аннетт и со всей решимостью, на какую была способна, приняла ее взгляд. — Вы многого не знаете, тетя Эльза. В силу некоторых причин мы с Саймоном скрывали это, но теперь, я думаю, пришло время рассказать правду, всю, как есть.
— Это связано с твоим отцом? — предположила пожилая женщина и, дотянувшись до руки Аннетт, в волнении сжала ее. — Ты говоришь о Роберте?
— Да. — Аннетт, попробовала ободряюще улыбнуться. — Тетя, как вы правы: мой папа был исключительным человеком, самым замечательным отцом в мире.
Два дня пролетели незаметно. Получив с посыльным билет на вечерний рейс самолета, Аннетт осознала, что до отъезда остались считанные часы. Она постаралась заполнить каждую минуту общением с тетей Эльзой.
Она рассказала ей все, что случилось в ночь пожара. Оттого, что наконец-то она смогла излить свою душу, часть тяжести ушла из ее сердца. Потом они много разговаривали о Роберте Напире. Аннетт заполняла воспоминаниями об отце пустоту разлуки величиной в четверть века, образовывавшуюся в душе тети Эльзы, в свою очередь, та показывала племяннице снимки, на которых и она и брат были еще детьми — дружными и счастливыми.
Все это благотворно подействовало на Аннетт. Ей совсем не хотелось уезжать, но она понимала, что должна покинуть уютное общество тети Эльзы и забыть все, что произошло с ней в стенах этого дома. Иного выбора у нее не было.
В день ее отъезда пришла Патриция Синкли. Когда Аннетт спустилась вниз, чтобы отнести в холл чемодан с вещами, улыбающаяся Марджи открывала актрисе дверь, приглашая ее войти, и Пат непринужденно приветствовала старую служанку, словно была здесь своим человеком. Аннетт едва хватило самообладания, чтобы взять себя в руки и спокойно поздороваться с нежданной гостьей.
— Мне нужно видеть Саймона, — сказала Патриция, следуя за Аннетт в гостиную. — Я знаю, он не выносит, когда его отрывают от дел, но мне нужно срочно поговорить с ним.
— Его нет, — с замиранием сердца произнесла Аннетт, удивленная собственной выдержкой и тем, что так ровно разговаривает с главной претенденткой на сердце Саймона. — Он уехал работать.
— Черт! — Огорченная Пат закусила губу. — Мне позарез нужно посоветоваться с ним, но я, конечно, не решусь отправиться в его логово. — Она заглянула в побледневшее лицо Аннетт. — Ты считаешь, я сошла с ума! Нет, просто мне предложили роль в новом фильме, но прежде чем ответить, я хочу узнать, нет ли у Саймона для меня работы. — Патриция помолчала, потом неожиданно усмехнулась. — Ну, разве это не похоже на работорговлю? С одной стороны, мне готовы заплатить бешеные деньги, лишь бы я согласилась на участие в фильме, с другой стороны… мне больше нравится работать с Саймоном. Пусть он пашет на нас, как на мулах, зато он мастер своего дела, большинству его картин всегда сопутствует успех.
— Сожалею, но он уехал еще позавчера. — Аннетт была озадачена тем, что Пат говорит о Саймоне исключительно как о выдающемся режиссере, а не как о будущем муже. — Но ты, наверное, знаешь его телефон, позвони ему.
— В его доме нет телефона. Помнится, несколько лет назад я рискнула и спросила номер, но Саймон прямо сказал, что терпеть не может, когда его попусту отвлекают, поэтому он и построил свое убежище в чаще леса. До телефонной будки десять миль ходьбы. Насколько я знаю, еще ни одна живая душа не побывала в этом святилище. — Задумавшись, Патриция замолчала, но, заметив, как сильно побледнела Аннетт, забыла о собственных проблемах и обеспокоенно затормошила ее: — Что с тобой? Я что-то не так сказала?
— Нет, — выдавила она. — А… а разве он не приводил туда тебя?
Патриция долго смотрела на нее, потом вздохнула.
— Нет, никогда. — Она криво усмехнулась и опустила голову. — Мне кажется, приглашение туда было бы своего рода билетом в его душу, проявлением наивысшей любви и доверия. Ко мне же он никогда не испытывал ничего подобного. — Аннетт слушала ее не дыша. — Единственный человек, которого он может позвать к себе, — это ты.
Ноги у нее стали ватными. Пришлось опереться на руку Патриции, и та усадила ее рядом с собой на диван.
— Саймон просто… просто присматривал за мной, — пробормотала девушка. — Со мной случилось несчастье… мой отец погиб, и Саймон…
— На съемках я часто наблюдала, с какой нежностью он смотрит на тебя, — спокойно сказала Патриция. — Когда-то я была готова отдать полжизни за толику такого внимания, но… Саймон есть Саймон: решительный, безжалостный, порой грубый. Такова его маска. Только с тобой он раскрывается, и со стороны это особенно заметно. Помню, какие у него были глаза, когда он уносил тебя со скалы или когда отрывал от тебя Фреда, — он ужасно переживал.
— Ты ошибаешься, Пат. Просто он чувствовал за меня ответственность перед тетей Эльзой и только, — прошептала Аннетт, совсем сбитая с толку.
— Нет, — мягко сказала Пат. — Рано или поздно он должен был встретить настоящую любовь, и я рада, что ею оказалась ты. Только ты, Аннетт, смогла растопить толщу льда, которой он себя окружил, мне этого так и не удалось.
Аннетт быстро взглянула на нее, и Пат, печально улыбнувшись, кивнула головой.
— Когда-то, очень давно, у нас была связь, — с горечью заговорила она, — но Саймон быстро понял, что я не та, кого он ищет. Я ничего не значила для него даже в минуты, когда мне казалось, что мы небезразличны друг другу. Он так и носил маску, был как скала — холоден и недосягаем. Только в твоих силах пробиться к его сердцу.
— О чем ты говоришь, Пат! — выдохнула Аннетт. — Для Саймона я не более чем племянница тети Эльзы… ничего, кроме жалости, он ко мне не испытывает.
— Кажется, я поняла, в чем дело. — Пат проницательно посмотрела на нее. — Саймону не удалось донести до тебя свои чувства, ведь он привык угрожать и приказывать. Его порывистость напугала тебя, и ты его отвергла… Теперь понятно, почему он скрылся в своем логове, — волк тоже уходит из стаи, когда требуется зализать раны.
У Аннетт помутилось сознание. Что если он… любит ее? Если свадьба с Патрицией всего лишь плод ее больного любовью и ревностью воображения? Господи, он же никогда, никогда не простит ее!
— Через час из аэропорта за мной приедет такси, — глухо сказала она, — я пройду регистрацию и улечу в Англию. Навсегда. Саймон сказал, что я улечу навсегда! — в отчаянии прошептала она и обратила затуманенный слезами взгляд на Пат. — Что делать?!