— Ты уверен? — уточнил Бак. — Он так смотрел на меня, как будто она принадлежит ему.
— Поверь мне. Они не встречаются.
— Эй, Руди, нам нужно удостовериться, — сказал другой. — Я поставил на прошлый месяц. Элайджа и Мия зависают вместе уже около месяца, и если Элайджа потрахался, тогда я хочу получить свои чертовы призовые денежки.
— Довольно, Фрэнк.
Третий мужчина, который хранил молчание всё это время, в конце концов поднял взгляд от своей тарелки.
— Это никого не касается.
— Ой, да ладно тебе, Питер. Все остальные знают, благодаря Чарли. Почему Бак не должен знать?
— Знать что? — Бак перестал есть и с любопытством посмотрел на парня по имени Фрэнк.
— Элайджа — девственник, — сообщил Фрэнк с определенной долей ликования.
У меня отвисла челюсть, и если бы я всё ещё не цеплялась за перила, упала бы с чертовой лестницы. Элайджа был... девственником?
— Да ты, блин, прикалываешься надо мной? — Бак пристально посмотрел на каждого, прежде чем потрясти головой. — Неа, ты меня разыгрываешь, мать твою.
— Ни капли, — сказал Фрэнк. — Элайджа никогда ни с кем не спал. Никогда не вставлял член в киску.
— Фрэнк, заткнись, — прорычал Питер.
— Что? Это правда. Если только он не играл в «спрячь слона» с этой цыпочкой Мией. В таком случае, я хочу свои проклятые призовые деньги.
— Не может быть, чтобы он был девственником. Ему должно быть сколько? Двадцать пять? — спросил Бак.
— По крайней мере. Я думаю, скорее ближе к тридцати, — ответил Руди. — Но он девственник.
— Откуда вы знаете? — спросил Бак. — Я чертовски уверен, что он не рассказывает об этом всем.
— Они с Чарли были лучшими друзьями. Пока Чарли не напился на летнем барбекю и не рассказал всем нам о том, что Элайджа — девственник. Наверное, Элайджа сказал ему за несколько месяцев до этого. Видишь ли, — Руди подался вперёд и схватил бутылку кетчупа со стола, — Элайджа не самый красивый парень, верно? Я имею в виду, сейчас он охренительно накачанный и может, пожалуй, поднять тачку, если придётся, но, по всей видимости, он был толстым ребенком. Итак, он был толстым и неказистым. Плюс, его родители оказались одними из тех крайне строгих религиозных фриков, и он ходил в школу для мальчиков, когда был подростком.
— Святое дерьмо, — отреагировал Бак. — Вот это стечение «никакого траха» обстоятельств.
Руди и Фрэнк разразились хохотом, пока тошнота бурлила и крутилась в моем животе. Мы с Элайджей дружили не очень давно, но я заметила, каким замкнутым он был, когда речь заходила о его детстве и его родителях.
Фрэнк подтолкнул Руди локтем:
— Думаешь, Мия каждую ночь увозит Элайджу в Трахоград? Потому что я мог бы умело воспользоваться этими призовыми деньжатами.
— Что за призовые? — спросил Бак.
— Некоторые из нас, — Фрэнк взглянул на Питера, который оттолкнул свою тарелку и оглядел их всех с отвращением, — делают ставки на то, когда вишенку Элайджи, наконец, сорвут. Я выбрал дату в прошлом месяце, и если Мия сорвала его вишенку, то я, черт возьми, выиграю.
— Вряд ли, — сказал Руди, — Элайджа был бы намного счастливее, если бы регулярно получал киску.
— Он на самом деле кажется довольно напряженным, — заметил Бак.
— А ты бы не был, если бы у тебя никогда не было секса? — ответил Руди. — Особенно, если он зависает с Мией и не трахает её. Я подумывал о том, чтобы самому пригласить её на свидание, только ради шанса трахнуть её сиськи. Ты же видел её сиськи, да? Если Элайджа зависает с ней и не трахает её, яйца этого парня должны быть синее, чем у долбаного смурфа.
— Довольно, — сказал Питер. — Не говори так о дамах, ты, мелкий паршивец. Проклятье, неудивительно, что ты, блин, одинок. Чёрт, я удивлен, что ты не хренов девственник, как Элайджа.
Я отступила на шаг. Мое лицо пылало, а сердце колотилось так, словно только что бежала марафон. Мне не стоило слушать, как они говорят о вещах, которые меня не касаются. Я развернулась, готовая броситься обратно в ангар. Дыхание вырвалось из меня со слабым хрипом, когда увидела Элайджу, стоящего на ступеньках подо мной.
С первого взгляда на его лицо и то, как его большие руки стискивали перила, было понятно, что он всё слышал. Мы мгновение безмолвно смотрели друг на друга, прежде чем я прошептала:
— Элайджа, я не...
Он развернулся и спустился по лестнице, ни слова не говоря. Ощущая тошноту в животе, я поспешила за ним, догнав его как раз в тот момент, когда он выходил из станции.
— Элайджа, подожди! — Я положила руку ему на плечо, вздрогнув, когда он вырвал свою руку. — Пожалуйста, прости меня. Пожалуйста, просто подожди, хорошо?