— Думай, Федя, у тебя голова большая. Если всё сложится, в следующую пятницу с вечера и двинем. С обзорным, так сказать, визитом.
— По Суздальским землям у меня сомнения большие.
— Что, опасаешься, как бы не обчистили нас?
— Да людей бы тихой сапой с земли не вывели.
— Проверим. Если что, я ж и повторный счёт могу предъявить. Теперь вот что. Супружница твоя рассказывала, что мы в госпиталь приходили?
— Очень сдержанно.
— А вот зря. Пусть с тобой поговорит, пока нигде на сторону не высказалась. Далее хочу сказать: мысль моя по поводу флигеля укрепилась, будем приёмную делать. Как только в большой дом переезжаем — тут незамедлительно пусть работы начнут. И пару палат для лежачих организуют, коек на десять. Платить за приём Ирине я лично буду, вдвое против того жалованья, что она в госпитале получает. Спросишь у неё, какие вещи для больнички прикупить надо — всё обеспечь в лучшем виде.
— Слушаю, ваша светлость.
— И вот ещё что. Выясни мне про камнерезные мастерские. Фигуры нужны из чего-нибудь прочного — гранита, что ли. Крупные, в настоящий размер или даже больше — львы, волки и прочие звери хищные, можно монстров и тварей сказочных. Если готовое есть — я бы посмотрел. И заказать кое-что хочу.
— Завтра же сделаем.
— Да работников поторопи, хочу уже в большой дом переехать.
Неуютно как-то становится, а там всё-таки древние охранные щиты ещё живы.
Я отпустил управляющего, и сели мы ужинать. Кузя хвастался, как он сегодня хвост старому сопернику прищемил, а я всё крутил: на какую же большую фигуру Экскалибур затачивали? Выходит, есть кто-то, кого простым оружием не возьмёшь? А тут — так неожиданно Кузенька-сынок подвернулся и выскочку альвийского поломал. Какая незадача. Я усмехнулся, и тут Пахом меня спросил:
— Митька, а чего это Кузьма тебя батей кличет?
Кузя чуть плюшкой не подавился. Спалился где-то всё-таки! Так я и знал, что забудет…
— Так ить, — Кузьма проглотил неудобный кусок, — сколько лет я Пожарских не видел! А тут — последний! Да он для меня отец родной! Никого ближе в мире нет! А как на первого Дмитрия Михалыча похож, вы бы знали! Одно лицо…
— Балабол! — проворчал Пахом.
— Да пусть зовёт, — усмехнулся я. — Жалко тебе, что ли? Как ни крути, мы с ним родня по крови. Не могу ж я его дядей звать?
— По чину не положено! — сразу вставил Кузьма, и с этим доводом Пахом сразу согласился:
— Не положено, это точно. Старше главы рода никто не может быть.
— Ну и вот, пусть отцом зовёт, я не против.
На том дискуссия и закончилась.
Остаток вечера я строил узор для накопителя. Чтоб по моим нынешним силам, да с запасом — но небольшим, иначе фонить начнёт, любопытство ненужное к себе привлекать, а для мага это всё равно что запах еды для голодного. Не хочу, что в Академии на меня все с подозрением таращились, и так внимания к моей персоне — дальше некуда.
Узор получился сильно похожим на те накладки, которые я мальцом у деда на ножнах рассматривал — вроде, много линий, все сплетаются, а пальцем ведёшь-ведёшь — по всем протянешь и в начало же вернёшься. Если плетёнку развернуть, то получалась длинная змейка серебряная с одним изумрудным глазком. По поводу добавления камней я с Горушем дополнительно посоветоваться хотел, когда металлическая основа готова будет. Уж больно элементаль токи энергетические хорошо чувствует, точно подскажет, куда и что лучше поставить.
СУББОТНЕЕ
Проснулся снова ни свет ни заря — в банк же ехать, а после на тренировку.
— Дядька, Степаниду буди, вместе со мной поедет.
— Что, и даже чаю?.. — привычно начал ворчать Пахом.
— Попьём, попьём! Скажи там, пусть быстрее накрывают.
Во дворе уже брякали сгружаемые в нанятый грузовик серебряные плашки. Вот, кстати, и грузовик бы у Муромцев прикупить, небольшой какой-нибудь, для своего подворья.
Степанида выскочила с дедовой полевой сумкой:
— Дмитрий Михалыч! А лечилки⁈
— В аптеку зайдём, купим.
Забегали, засуетились, деловые все.
— Я сегодня пожалуй что лучше мечом, — объявил Кузя и повис фибулой на пиджаке.
— Ваша светлость! — в горницу заглянул Фёдор. — Документы!
— Знаешь что, Федя, я тут подумал — поезжай-ка с нами. Доверенную бумагу в банке на тебя оформим, чтобы мне туда-сюда не метаться. Будешь снимать, сколько следует.
Фёдор исчез, зато возник дворник с отчётом, что серебро уложено и «такся у ворот пишшыт».
— Так впустили бы! — нахмурился Пахом. — Чего заскакали, его светлости поесть не даёте?
— Так грузовик-от не велено было до времени выпускать, ворота́-то перегорожены.
— Пошли, Стеша, какие уж тут чаи, — я подхватил чемоданчик. — Мы с тобой лучше мороженого в кафе съедим, м?
— Ага! — радостно подскочила Стешка и схватила свою докторскую сумку.
Пришлось выходить на улицу и там усаживаться в такси. Пахом ворчал, что это опять «не по чину», но выполнять перестроения автомобилей ради удовольствия сесть в машину у крыльца — это ж какой-то цирк с конями.
В «Сибирском золотопромышленном банке» стояла субботняя тишина. Несколько охранников на входе и очень серьёзный служащий.
— Я так понимаю, сегодня вы открылись специально ради меня? — спросил я последнего.
— Да, конечно, ваша светлость. Для особых клиентов мы работаем в любое время дня и ночи.
Дальше никаких неожиданностей не возникло. Всё было очень чётко, размеренно, деловито — очень мне нравится такой подход. Я оформил на Фёдора бумаги, позволяющие ему получать деньги по моим распискам и отпустил его домой, наказав к часу прислать горничную к воротам Академии. А мы со Степанидой пошли отметить удачное вложение денег в кафе-мороженое «Морозко». В огромной витрине красовался дед в долгополой шубе и с ледяным посохом — видимо, этот самый Морозко. Кто таков? Не ведаю. Хотя, если бы кафешку назвали «Пиршество в Йотунхейме»[8] — кто бы захотел туда идти? Серые глыбы льда погрызть? А тут вон как жизнерадостно, шарики разноцветные, орешки, шоколадом поливают…
Мы съели по тарелке разноцветных шариков со всякой дополнительной всячиной, запили горячим шоколадом — вполне сытный и приятный завтрак.
— Пошли, Стешка. В аптеку ещё надо забежать.
Аптекарша увидела нас, обрадовалась.
— Лечилочки?
— Лечилочки, — согласился я, — тридцать штук. И что-нибудь из боевого.
— К сожалению, только скорости две, — покачала она головой.
— Давай обе.
— Помните, да? На первой минуте ускоряет впятеро, потом эффект начинает плавно снижаться, до полного исчезновения. Срок действия — десять минут. Строго по одной, иначе сердце не выдержит.
— Это я знаю. И вот ещё. Те уколы, для расширения каналов — закажи-ка мне ещё партию и посчитай предоплату.
Раз уж начинает что-то неприятное раскручиваться, придётся мне перетерпеть и постараться хоть чуть-чуть побыстрее себя раскачать.
Павильон нашёлся мгновенно. Земляной.
— Какие идеи? — спросил Кузя.
— Идея моя проста и прекрасна. Пью ускорин, творю каменный дождь и работаю тобой, чтоб ничего меня не зацепило.
— Достойный план, — оценил Кузя, — поддерживаю. Начнёшь падать — я тебя прикрою.
— Я всегда в тебя верил. Стеша — в сторонку отойди. Поехали!
Дождь я сгенерировал не очень густой — больше град, чем обвал, так скажем — но протяжённый по времени, чтобы мой заряд растянуть и на подзарядку в музей не бегать, пока действие ускорина не кончится. Но на сердце эта гадость действует вообще конкретно –две лечилки пришлось выпить, чтоб в горле долбить перестало, и то к музею шёл — руки всё ещё тряслись.
— Может, не надо вторую? — опасливо спросила Степанида.