— Кузьма!
— Что, бать?
— Узнал ты, кто тут непотребством рулит?
— А как же! Эти вот, мамкины пирожки, — он кивнул на проносящиеся запоздалые кабриолеты, — это так, мелочь. Основной доход со Стлища идёт. Опять же, местных дурноманов — пара десятков, немодно это у нас. Для тех, кто именно на зелье подсел, держат курительный дом, а остальное тщательно перерабатывается и под видом приправок уходит в Европу через Лифляндию. Рулит всем процессом бойкий тамошний барончик, Ян Фридрих Глотцкой, то ли остзейский немец, то ли литвин. Сам он сюда не наезжает, только приказчики его. Очередного как раз через две недели ждут.
— Ясно море, урожай собран, последние остатки переработаны.
Мимо просвистел очередной автомобиль в откинутым верхом, среди набившихся в него парней тряслись две ярко размалёванных девицы. Особо талантливые, надо полагать. Дорога опустела. Кузя сунул руки в брюки и придержал свои молнии, полагая, что пока волн мороза-жара хватает, прислонился к капоту:
— Лихих людишек будем отлавливать? А из остальных козлищ от шакалья как-то отделять?
Я усмехнулся. Как у него ловко получилось, что хороших в городишке, вроде как, нема — все гниловатые, только сорта у них разные.
— Не сейчас точно. У нас ни людей для этого, ни времени. Которые бегут — пусть бегут, хер с ними. На оставшихся посмотрим. По-моему, кстати, пора. Поехали!
Мы погрузились в машины и в минуту домчались до городка, по улицам которого ощутимо тянуло дымом. Кто-то метался с вёдрами. Пробегали полуодетые женщины.
— Хаарта что-то не вижу.
— По деревяшкам шерстит? — предположил Кузьма. — Или вокруг города в травке залегли, караулят, если кто побежит.
Мы остановились посреди центральной площади. Навстречу нам кинулся щеголевато выряженный прилизанный дядька с тонкими усиками:
— Господа! Господа, прощения просим! Сегодня мы закрыты…
— Вы теперь всегда закрыты, — весело сказал Кузьма, выбравшись из машины и оглядывая площадь. Остальные тоже споро вышли, сбились плотной группой. Да уж, не бойцы. Ко мне ближе придвинулись Фёдор и Игорь Талаев.
— Кто таков? — спросил я прилизанного.
Тот тревожно оглядел нашу компанию, кажется, начиная прозревать. Так-так, похоже, Талаева с управляющими узнал.
— Я, с вашего позволения, своего рода… мнэ-э-э… приказчиком тут.
В чинах блудюшника я разбираться не очень рвался, хрен с ним, приказчик — так приказчик.
— Под началом у тебя сколько и кого?
— Три десятка девиц, две бригады поваров с поварятами, виночерпиев трое, для тех заведений, где обеды не предусмотрены, а лишь напитки подают, да вот, — он кивнул на крыльцо, где сидело несколько пёстро обряженных и уже слегка выпачканных сажей человек с бандурами и прочими скрипками, — трубадуры, извольте видеть.
— А охрана?
— У них и, смею заметить, у кассиров свои начальники. Я — человек маленький, только за… мнэ-э-э… производственный процесс…
— Гости все вымелись?
— Точно так, э-э-э… ваша светлость?
Догадливый, пройдоха.
Я остановил энергетические качели и успокоил вихрь. Сделалось неожиданно тихо:
— Всем, кто остался, собраться сюда. Бежать не советую, за чертой города встречают. Да пошевеливайтесь поживее, десять минут на сбор даю. Расскажу, как будем дальше жить.
«А как мы будем жить?» — на всякий случай поинтересовался Кузя.
«У нас есть десять минут, чтоб придумать, — я с досадой огляделся. — Получил, мать его, вотчину! Пиштец какой-то!»
«А в Стлище, где дурные зелья готовят, ещё хуже будет».
«Да уж, могу поспорить, что ту базу охраняет целая армия!» — и тут у меня словно щёлкнуло что в голове. Дурман. Армия. Что ж я в воспоминаниях остановился-то? Тут, как говорится, сказал «а» — говори «б»! недаром, выходит, я о шаманах вспомнил!
А ВОТ И АРМИЯ!
829 лет назад, спонтанный портал
Это потом я узнал, что нахожусь в Западном Кхитае. А пока…
Первое, что я увидел вывалившись из портала — темнота. Нет. Темнота — это какое-то ласковое слово. Привычное. А меня окружала Тьма. Вообще — полное отсутствие света. И маленький светоч, что я зажег над головой, совершенно не прояснял ситуацию. Его огонёк, казалось ещё сильнее подчеркивал темноту вокруг.
— Папаня, кажись, наш свет воруют…
— Это как?
— Э-э-э, ну как свет, только наоборот.
Я глубокомысленно промолчал. А реально, что-то маловато света. В голове продолжали плыть странные шаманские ритмы. И тем не менее… Свет реально поглощался окружающей тьмой! Там… та-дата-там… там-там… кх-щ-щ-щ-щ… А вот, если немного развернуть структуру потока… Нестандартно, но попробовать можно. Оп! Светоч засиял, очерчивая сухое и сумрачное подземелье. Высокие, бесконечно тянущиеся залы, наполненные…
Я прямо обалдел.
Меня окружали глиняные статуи. Много. Очень много глиняных статуй. Вооружённые и снаряжённые воины. Должны ли они среагировать на появление среди них чужака? Нет, понятно, что я такой весь из себя архимаг, и, если мне сильно приспичит, после боя со мной на этом месте будет вулкан или ледяная пустошь — на выбор. Но, судя по тому, что пока ничего не происходит — атаковать меня эта армия, видимо, не собирается. То есть, назначение у этих големов другое? Да и големы ли они?
Это воины совсем не походили на глиняных истуканов Марварид. Те были самыми обычными штамповками для войны. Здесь же каждая статуя была индивидуальна, со множеством деталей в одежде, причёсках, доспехах и вооружении! Я вглядывался в лица и не мог найти даже двух одинаковых. Вот тут, кстати, я начал подозревать, что где-то в самой восточной Азии нахожусь — по типажу лиц. Но больше из рассматривания никакой информации выжать не удалось.
В спокойном ожидании стояли пехотинцы, кавалерия и высокопоставленные офицеры. И не только люди, лошади, подготовленные к походу, тоже. И даже повозки — открытые колесницы и фургончики вроде карет.
Попутно меня (я ж теперь големостроитель) зацепило: зачем такая скрупулёзная детализация? Вон, несколько воинов опустились на одно колено, словно приветствуя кого-то — на подошвах даже глиняные сапожные гвоздики можно рассмотреть! Лично нагнулся проверить, не показалось ли? Не показалось. Что за абсурд? Столько чудовищных усилий, чтобы… что?
Затуманенный мозг пытался разобраться в ситуации.
Ряды воинов уходили вглубь тёмных залов. Сколько здесь бойцов, представлялось маловероятным подсчитать. Но несколько тысяч — точно. В ушах снова активнее застучали барабаны, прибавился звук как будто бы гуслей и душевный мужской голос пропел: «Как здорово, что все вы здесь сегодня собрались…» Я потряс головой. Ужас какой-то, а не мухоморы. Когда уж отпустит?..
Так. Все стоят и смотрят в одну сторону, даже кони. Значит, что? Логично пойти и посмотреть, на что они смотрят. Мы же тоже не дураки, правда? «Чем не кони!» — пьяно согласился внутренний голос. Ядрёна-Матрёна, надеюсь, это пройдёт.
Воины стояли местами так плотно, не протолкнёшься, но между колоннами зачем-то возвышались разделители вроде земляных валов или широких стен в рост человека. Я запрыгнул на ближайшую и пошёл в направлении взглядов — на восток.
Вместе со мной, естественно, смещался свет, и вскоре я увидел некое… возвышение? В голову лезли всё более пафосные определения: постамент?.. пьедестал?.. алтарь?..
И вот на этом алтаре… тьфу-тьфу, нет, такого добра нам не надо! Пусть «на пьедестале». На пьедестале стоял гроб. Хрустальный, мать твою, гроб.
— Куда ни ткнись — везде гробы! — мрачно пробормотал я.
— Спокуха, щас глянем! — Кузя бодрой ласточкой метнулся вперёд, облетел пару кругов… — Не-е-е, я это целовать не буду…