Мы с Кузей аж присвистнули синхронно.
— Ну ты дал! Где я тебе сейчас её найду?
— У меня есть парочка, — скромно разглядывая когти, признался Змей. — Так и думал, что пригодятся. Прибрал.
«Голова Горгоны» была редким следящим артефактом, рассчитанным сразу на группу. В саму голову вкладывали ограничивающие условия. А змеи из причёски надевались на подконтрольных, как гривны — в виде разомкнутых обручей, голова и хвост под горлом. Что удобно, на оборотнях змейки автоматически трансформировались под размер, вместе со сменой формы с человеческой на животную и обратно. Если подконтрольное лицо нарушало заданные установки, управляющая голова посылала импульс, и это самое лицо каменело. С «отморозкой» через сутки. Придумали эти головы, потому что задолбались с расселившимися по Чёрному и Средиземному морям сиренами бороться. Только так их и отучили проходящие корабли очаровывать. Артефакт получился не очень дальнобойный — километров на тридцать, поэтому запрет покидать заданную зону шёл автоматически, встроенной функцией.
— Неси, сразу разберёмся с этой байдой.
Горыныч юркнул в портал и очень быстро вернулся обратно, обдувая от пыли пару каменных женских бюстов с бронзовыми змеепричёсками, любопытно поднимающими головки.
— Держи, ара, владей!
— Спасибо, брат. С первой начнём, — я водрузил Горгону на камень с края площади, и скульптура тотчас словно приросла к нему, открыв глаза и одарив меня обворожительной улыбкой:
— Здравствуй, новый хозяин!
Сейчас она магически закрепится, её отсюда ничем кроме как моей волей вообще не сковырнёшь.
— И тебе не хворать, красавица. Итак, — я снова заговорил громко, чтоб слышали все оборотни: — правила такие. Отходить далее чем на тридцать километров от этого изваяния запрещено. Людей и прочих разумных тварей есть, а также охотиться на них, устраивать загонные игры, запугивать, грабить и причинять вред иным способом — запрещено. Разрешено охотиться на дичь лесную — не ради потехи, а ради пропитания. Разрешено собирать в лесу потребное для жизни. Разрешено разводить скотину — всё ж таки справиться с пастьбой вы должны суметь. Если сдюжите, разрешено и золото в ручьях мыть, — хотя на это надежды у меня было мало. — Ежели найдётся кто-то, желающий вести с вами торговлю, можете и торговать или обмениваться. По оброку управляющий к вам явится, с ним и будете дела вести. А теперь подходи семьями, мамаши с детьми — вперёд. Добрый дяденька Горыныч поможет вам полезные украшения надеть. Кому надели — кыш по своим избам и не отсвечивать до нашего ухода.
Как ни парадоксально, но похоже, что Горыныча боялись не так сильно, как меня. Он надевал волколачкам на шеи следящих змей и ещё умудрялся комплименты направо-налево успевать раздавать.
После семей отоварили старух и молодняк. На площади остались бесхозные волчата — самому мелкому дал бы года два, старшему — почти четырнадцать. Я положил ладонь на плечо второй статуи и велел:
— Проснись! — эта тоже бросилась здороваться и получила свои комплименты. — Послушай, сейчас мы пойдём в другое место, но привязать подопечных к тебе мне нужно прямо здесь, чтоб не разбежались.
— Я поняла, хозяин, можем начинать.
Здесь правила вышли очень похожие, за исключением того, что круг разрешённых перемещений я обозначил гораздо уже — не далее трёх километров, и дополнительно вменил в обязанность слушаться тех учителей и воспитателей, которых им назначат, а с прочими разговаривать вежливо, и самое главное — без разрешения в волков не перекидываться. Змей навешал на всю мелюзгу змеек и сообщил мне:
— Шестьдесят семь.
— Вот и славно. Пошли, покажу тебе заодно мою вотчину, — я открыл портал: — Все на выход!
В Засечине в отличие от деревни оборотней всё ещё стояли вечерние сумерки, и во дворе кроме стражников находилось довольно много народа. Все они знатно взбодрились, когда из открывшегося портала вывалился Змей Горыныч, пусть и одноголовый. Со всех сторон кинулись бойцы, но тут следом выскочили четыре кхитайца с накрытым белой скатертью столом (тоже, должно быть, удивительное зрелище) и воплями, что всё в порядке, следом — трое со стульями, потом внезапно повалили дети вперемешку с терракотовыми бойцами, а уж в финале — я с группой бронзовых волков. Во дворе разом стало тесно и шумно.
Чжан У, выскочивший на крыльцо, непонимающе оглядывал всю эту публику.
— Приветствую вас, господин князь!
— Вечер добрый. Задание я привёз тебе, не из простых.
Я вручил ему бюст Горгоны, которая тут же кокетливо улыбнулась и сказала:
— А ты симпатичный!
Так, эта, похоже, тоже соскучилась по общению.
— Чжан, девушку пристроишь, допустим, в кабинете. Детей оставлю на твоё попечение. Поставить на полное довольствие. Подобрать из своих бойцов самых способных к учительству, пусть они обучают этих мальцов всяким наукам.
— Мой господин, я видел среди детей и девочек.
— Это не самое страшное. Все эти дети стали сиротами сегодня. И большую часть родителей убил я.
— Они напали на вас? — проницательно предположил кхитайский военачальник.
— Именно так. Твои бойцы сражались славно, но не всегда задача была под силу даже терракотовым воинам. Все эти дети до единого — оборотни, Чжан. В будущем — огромные волки, — кхитайские глаза Чжана расширились. — Но пока они — дикие дети, привыкшие к мысли, что люди — это еда и игрушка. Они будут вынуждены слушаться, об этом позаботится эта дама, — я тепло улыбнулся Горгоне. — А от тебя я ожидаю, что твои воины сумеют воспитать этих детей бойцами, верными клану.
СЛУХОМ ЗЕМЛЯ ПОЛНИТСЯ
В то же время в некой солидной гостиной города Н-ска за зелёным карточным столом шла вялая игра — не из азартных, а из тех, которые затеваются, лишь бы перебить ежевечернюю скуку.
— И что же вы, милостивый государь, думаете о последних столичных новостях?
— Это о которых, позвольте уточнить?
— Касательно громоподобного возвращения в свои потомственные владения последнего князя Пожарского.
— А, этот скандальный мальчишка… И чего он ещё натворил?
— Представьте себе, пронёсся по городкам, аки Горыныч Змей — всё подчистую пожёг огнём лютым, беспощадным.
— Да там, сударь мой любезный, имениев-то тех… было бы что жечь! Опосля памятного мора Пожар оскудел, они даже ярмарки проводить перестали.
— Ну не скажите-с! Ярмарки — то дело десятое, а вот, племянник Авпатия деви́ц радогостевских сильно хвалил.
Собеседники уставились друг на друга поверх карт. Наконец второй сморгнул:
— Прошу меня великодушно простить, но, кажется, я утратил нить беседы. О каких деви́цах вы изволите толковать?
Первый нетерпеливо повозился:
— Ну, как же-с! О девицах легкодоступных с нынешнего Пожарского имения. О них Авпатиев племянничек оченно высокого мнения был.
— Погодите-ка — в смысле, племянник «был»? Чего это с ним случилось?
— Типун вам на язык, милостивый государь, тьфу! Ничего с Авпатьиным племяшом не случилось, а вот с девками — всё, нету девок! Несколько весёлых домов было — и всё, тю-тю…
— Да что вы говорите! А куда ж оне делись?
— Всё пожёг дуралей Пожарский! Уж какие там у уважаемых людей дела были — получай свою долю, всё на мази, сиди себе, не ёрзай, и денежка тебе в карман течёт. Так нет же! Всё разворотил, людишек не счесть сколько прибил, работников похватал и в кандалы заковал! И девок, всех, кто не сбежал — пожёг! Истинно говорю!
— Он что же — совсем головой скорбный?
— То мне не ведомо! А вот то, что ему за эту расправу лютую ничего не будет, это я доподлинно знаю.
— Это как это? Что, если ты князь — тебе что, закон не писан?