— Ладно, давай дальше.
— На мага, который рядом с царевичем! — Лиза перевернула первую карту, и с неё, уперев руки в боки, на девушек уставилась дама пик.
Настя, вытаращив глаза, привстала перед зеркалом. Из карты резко выбросилось что-то чёрное, словно змея, громко бахнуло и запахло гарью. Лиза и Марина упали в разные стороны, а змея кинулась к Насте, долбанулась в зеркало, расколов его пополам, и исчезла обратно в карте.
— Ма-а-а-а-м-а-а-а-а-а-а!!! — пронзительно заверещала Салтыкова и заколотила в стенку, прилегающую к кабине, напрочь забыв и про специальный проведённый туда телефон, и про запасной колокольчик на верёвочке…
Караван брачного посольства остановилась посреди какого-то поля, из машины в машину метались врачи и маги, хлопотали над Мариной. Хмурый Юра Трубецкой в общей суете влил сестре одну за другой три лечилки, получил от польского пана замечание об обязанностях, которые необходимо выполнять несмотря на родственные чувства, оставил слабо лепечущую Лизу на руках у до смерти перепуганной Насти и ушёл.
Покуда все суетились над будущей царицей, Настя задёрнула шторки их с Лизкой закутка, поглядывая время от времени сквозь щёлочку:
— Доигралась? — она сердито села на край Лизиной постели и осторожно потрогала её лоб, покрытый капельками липкой испарины. — Больно?
— М-м, — помотала головой Лиза. — Хол-ло-д-д-д-н-но…
Настя сволокла на Лизу оба одеяла, Лизину шубу, тёплую шерстяную шаль.
— Лучше?
— Д-да.
— Дурочка ты.
Лизка вздохнула. Возможно, она впервые в жизни раскаивалась в своей импульсивной выходке. Дрожащая ледяная рука высунулась из-под одеяла и сжала Настину ладонь:
— Насть…
— М?
— Там не Кремль был.
— Да я поняла уж. А что?
— «Казённый дом». Ну, тюрьма.
— Да блин!
— Ага. А десятка царевича — мечты порушенные. Поверх её десятки — значит ни у него, ни у неё не сбудется, — Лиза помолчала. — Ещё ведьма эта…
— Не говори ты про неё! — испугалась Настя. — Дознаваться начнут, выкинут нас нафиг посреди снежного поля, да ночью…
— Не буду, — как-то сразу согласилась Лиза. — Всё равно я умру, наверное…
— Вот ещё удумала! — возмутилась Настя. — Я тебе сейчас чаю горячего сделаю, изнутри согреешься!
— Да, допросишься их сейчас…
— А у меня амулет одноразовый есть! Я вина подогрею!
Но тут шторка бесцеремонно отдёрнулась и в проёме колом нарисовался недовольный немецкий доктор Фридрих фон Гроссе:
— Дефи́цы! Гофорить бистро! Кому есть плох?
— Ей! — Настя подскочила и ткнула в подругу пальцем.
— Отходить, битте. Я есть происфести осмотр.
Примерно через час совокупные усилия докторов возымели своё действие. Марина и Лиза перестали беспрерывно холодеть и трястись, хотя всё ещё обнимались с грелками. Автопоезд медленно двинулся вперёд.
А ЗИМА ПРИШЛА СУРОВАЯ
Зима пришла лютая, с метелями и трескучими морозами. Пока не настолько, чтоб птицы на лету падали, но чуяло моё сердце, что к тому всё идёт. И подтвердились эти предчувствия тем, что в один из дней, когда мы с Болеславом отработали очередную полевую сверхнагрузку двумя снеговыми замесами, ко мне в гости пришла бабушка.
— Экие вам Снегурочки помогают, — похвалила она целительницу Юлю с помощницей Стешкой (без Пахомовой внучки моё лечение грозило зайти в полнейший тупик, во всяком случае, сама Стеша была в этом железно уверена).
Все тут же бросились чинно кланяться, а я — обниматься.
— Болеслав, веди женщин домой, я с бабулей побеседую.
— Присядем? — Умила слегка шевельнула пальцами, и навороченная нами снежная гора превратилась в ледяной резно-узорчатый павильон со снеговыми диванами. Мы присели.
— Секунду, — мой манонакопитель был почти пуст, но сейчас, да ещё с усилителями-проводниками, которые мне Горуш сконструировал, я мог уже довольно быстро собирать энергию из окружающего пространства. — Могу я угостить бабулю?
Я начал формировать тонкий вихревой поток, собирая в него кружащиеся в воздухе отдельные снежинки. В самом основании вращающегося вихря материя скручивалась плотнее и превращалась, постепенно формируя прозрачно-голубоватый переливающийся бокал.
— Занятно ты заклинание растягиваешь, — похвалила бабушка.
— А теперь трансформация повыше порядком, — снежинки потекли в бокал прозрачными розовыми каплями. — Я надеюсь, ты не будешь против хорошего вина?