— Спрашивайте уж, Болеслав Константинович.
Он несколько неловко откашлялся:
— Дмитрий Михайлович, могу я поинтересоваться: маскировка на универсальном павильоне в тренировочной зоне Академии — ваших рук дело?
Ярена, поди подсказала.
— Моих.
— И как же это?..
— А вот у Тихона Михайловича попро́сите, — я кивнул на Змея, — он вас тоже научит.
Всё-таки удобно архимага под рукой держать. Всё хитромудрое на него спихнуть можно.
— Конечно, научу, дорогой! — Горыныч, неожиданно оказавшийся в центре внимания, довольно развалился в кресле. — Расскажу, покажу, такая маскировка будет — вах! Песня, а не маскировка.
— А способу постановки штормового многопланового заклинания?.. — с возрастающим интересом загорелся Болеслав.
— Дак я же это… — Горыныч сразу сел прямее. — Я ж со штормами…
— Научит-научит! — бодро вклинился я. — И расскажет, и покажет, верно, Горыныч? Вот только в Засечине чуть обустроимся — и можно будет тренировки начинать.
— А-э-э… да? — Змей выпучил на меня глаза и губы его непроизвольно сложились дудочкой, словно вот прям щас произойдёт внеплановое извержение пламени. — Ну-у-у… — и тут мысли в его голове видать, догнали друг друга и выстроились в нужный ряд. — Ну, так уж и быть! Если князь разрешает — покажу. Всё ж таки мы теперь в одной лодке, да? Надо, чтоб наши бойцы были максимально подготовлены — праильно? Высший класс. Ты, Болеслав, давай, семью перевози, а там мы тебя поднатаскаем.
Он дождался, пока шаги заторопившегося домой магистра затихнут на лестнице и прошипел:
— Ты чё, Митька, я ж со штормами не умею!..
— А я тебя научу, — усмехнулся я. — Мы ж теперь одна команда, надо мне тебя подтягивать.
Горыныч фыркнул:
— Тогда уж и ты по зооморфологии давай включайся.
— Обязательно. Как только с основными проблемами разгребусь…
— Дождёшься от тебя! Скорее я опять Серого Волка начну изображать.
— Ну и ничего, нормально же всё получилось. На нас вообще никто не подумал.
— Это потому что я тебя надоумил не Дмитрием-царевичем представиться, а Иваном.
— Нет, это потому что ты в кои-то веки вместо Змея волком перекинулся. Забыл поди, как это делается?
— Чё уж сразу забыл⁈ Вполне себе вспомнил. Кто, ты думаешь, твоих волчков муштрует?
— И что, волчью шкуру примерил?
— Ха! Фенрир обзавидуется!
Что-то я уже запамятовал, с чего мы спор начали…
— Ладно, давай так: ты на меня с превращениями не наседаешь, а я Болеслава на себя возьму. Он к тебе за разъяснениями явится — ко мне его отправишь. Спихнёшь всё, по своей любимой привычке, на младшего.
Змей посопел.
— А из тебя такой бы славный дракон вышел. Или, к примеру, медведь.
— Каждому своё, брат. Может быть, потом, когда время поспокойней наступит. А пока будем делать то, что мы лучше всего умеем.
09. ПОКИНУТЬ ГОРОД
СОБИРАЕМ ПОСЛЕДНИХ
В кабинет заглянула Осьмуша:
— Дмитрий Михалыч, говорят, ещё кого-то ждём? Так не велите ли чаю подать?
— Велю. Незачем людей голодом морить. Подавай, милая.
За столом было нервно. Ребятишки сидели как на иголках, да и многие взрослые тоже. Фёдор, пытавшийся одновременно решить сотню вопросов, почти и не ел:
— Я, ваша светлость, позвонил в Засечин, дал указания, чтоб приготовили хоть временные комнаты, народу ведь разом прибудет довольно много.
— Болеслава посчитал?
— Конечно, а как же иначе.
— А сёстры Дайго где? Я смотрю, к столу не вышли.
— Так забрали же их. Вы пока в подвале… разбирались, прибыл их старший наставник.
— Наставник? Не наставница?
В этом месте у Котьки глаза аж засветились, ну как было не спросить:
— Сам видел?
— Видел, Дмитрий Михалыч! Сперва у ворот как облако стало, белое-белое, и в нём как будто огромный змей ворочается. А потом — раз! — и дедушка стоит, невысокий такой, седой-седой. Ниппонки на него в окно посмотрели, признали, значицца, да в сад к нему и выскочили. А он снова белым летучим змеем оборотился, на спину их взял, да и в небо — тык-тык, заизвивался, как по лесенке! — Котька живо помогал рассказу руками. — Так и улетели.
— Неужто сам Хэби явился? — удивился Змей. — Старый он, тяжеловато ему должны путешествия даваться. Эх, жаль я его не повидал.
Кузьма хмурился. Я обратился к нему намеренно вслух:
— Что думаешь?
— Думаю: совсем ли улетели или в посольстве своём сидят? Помощь не нужна ли? Может, этот дед зря их забрал? А ну как мародёры на них полезут?
— Сносился бы ты, узнал, что ли?
— Прямо сейчас и сгоняю, — Кузьма поднялся, а следом за ним, неожиданно — Змей:
— Я, князюшко, тоже кой-куда мотанусь. Быстренько.
Я вспомнил про отложенное, да так и забытое дело:
— Уж не до одного ли греческого ресторанчика?
— А ты откуда знаешь? — удивился Змей. Я усмехнулся:
— Птичка на хвосте принесла.
— Я бы некоторым птичкам хвостики-то поотрывал бы, — пробормотал Змей. — Всё, я быстро. Кузя, пошли со мной, оттуда до ниппонского посольства рукой подать.
Город, с утра ещё выглядевший обыкновенно: чистенько и по-столичному нарядно, превратился в хмурое и неприветливое место. Откуда-то доносились крики драки, бились стёкла и тянуло едким дымом. Кузьма выскочил из портала в мелкой «комариной» форме и понёсся по улице в сторону ниппонского посольства. Завернув за угол, он понял, что оно и горело. Пока не само посольство, а какой-то сарай, ошалело раззявивший болтающуюся на одной петле дверь. Так-так, людишки уже пошли пограбливать.
Тут-то Кузьме и развернуться бы домой, но в тот же миг внутри посольства загремело и чей-то нетрезвый голос длинно и цветисто заматерился, а второй, пониже и погрубее, принялся однообразно кричать:
— Кусаться? Вот так ты кусаться? Ах, стерва! Н-на! Н-на! Будешь кусаться, тварь⁈ Н-на!
Кузя мгновенно изменил своё решение и устремился внутрь дома. «Стерва»! Мало ли, вдруг ниппонцев перебили и теперь издеваются над принцессами? Версия была маловероятной, но он должен был проверить.
Крики доносились из подвального помещения. Меч скользнул вдоль уходящей вниз лестницы, мимо распахнутых дверей. Большинство из помещений были подсобками и кладовками, из очередного проёма торчали вывалившиеся пуком навстречу мародёрам мётлы и грабли. Из-за поворота донеслось:
— Ах ты, тварь волшебная! Н-на! Н-на!
Снова закричала девушка. Нет, это была не Сатоми, и даже не Момоко. Но теперь Кузе было всё равно. Твари волшебные вам не нравятся? Ну-ну, поглядим.
За поворотом открылась неприглядная любому нормальному человеку картина. Два неопрятных и не вполне трезвых мужика жаждали немедленной и бурной утехи с лисой (в женском теле, но с безжизненно болтающимися хвостами), запертой в клетке наподобие звериной. Для этих целей они уже спустили штаны и теперь дёргали к себе лису, прикованную на цепь за адамантиевый ошейник. Похоже, что кицунэ сопротивлялась и поначалу пыталась кусаться, за что её подтягивали вплотную к прутьям и били чем ни попадя, пролезающим сквозь решётку. В ход шли молотки, черенки от лопат и какая-то (похоже, специальная) палка с адамантиевым набалдашником. Лиса продолжала отчаянно сопротивляться, цепляясь за прутья дальних стенок.
— А ну, дай я её по пальцам хрясну! — мужик поздоровее выдернул из рук своего подельника адамантиевую колотушку и с удивлением уставился на слегка светящееся лезвие, высунувшееся из собственной груди.
Второй тоже смотрел на это, разинув рот, даже цепь из рук выронил. Перевёл взгляд на невесть откуда появившегося парня…
— Твой напарник и ты — вы оба мертвы, — любезно сказал тот и вспорол второму живот.
Более Кузьма не обращал на душегубцев внимания. Он не стал утруждаться поиском ключей от клетки, а просто перерубил дверные петли и ушки замка и откинул дверь в сторону. Подошёл к лежащей ничком девушке:
— Прошу тебя, только не кусай меня, ты можешь сломать себе зубы.