Огонь! Пятно на склоне внушало надежду, что Ванька жив. Сергей обрадовался страшно:
— Я туда! Посмотрю.
— А мы? — сразу вцепилась в него Звенислава.
— А вы стоите на страже. Вдруг я ошибся, и это Мерлин пробуривается? Если это он злой из-под земли лезет, нас всех разом прихлопнет!
Девчонки ахнули.
— Серёж, так мы бы подстраховали? — не отступилась Людмила.
— Нет, девочки. Кто-то должен жив остаться. Если увидите, что это враги — замрите и не отсвечивайте! По возможности пробирайтесь на восток, прикиньтесь полячками, они на нас похожи.
Спуститься с холма, забросанного всякой дрянью от взрыва, оказалось задачей нетривиальной. А взобраться на следующий — тоже счастья мало, всё изрытое, то осыпается, то проваливается, ноги вязнут, камни выворачиваются. Зато по мере приближения к светящемуся пятну, стало ясно, что пробивается изнутри именно Ванька. Вряд ли Мерлин смог бы так цветисто материться.
— Ванька!!! — что было сил заорал Сергей.
Внутри затихло. Потом глухо донеслось:
— Серёга, ты⁈
— Ванька-а! Живой! — он замахал в сторону пещеры, из которой показались девочки, заторопившиеся в их сторону.
Демигнисов снова сдавленно ругнулся, крикнул:
— Остыл я! Сдыхать снова не охота, пиштец! Не хватает энергии, грею-грею, не плавится ни фига!
Сергей торопливо соображал. Скала пока ещё раскалённая, пусть и не плавится. Даже ногам тепло стоять. А что, если…
— Ванька, отойди назад, подальше! Я попробую шарахнуть!
— Ладно! Отхожу! До двадцати считай и бей раза, но со всей силы! Посмотрим!
Сергей отсчитал положенное, прикидывая как лучше ударить, и максимально сосредоточился. После того странного выплеска маны так и подмывало сбросить чужую, едва не насильно навязавшуюся энергию. Вот и случай подходящий. А вон там, вроде, трещина лучами расходится…
Сергей почти сформировал привычное ледяное копьё и тут же себя одёрнул. Нет! Сосулька, пусть и большая, в камень врежется и раскрошится — что толку? Надо, чтобы лёд максимально внутрь попал и там расширился. Было такое заклинание? Двоечник! Было же, соображай, башка, картуз куплю с околышем!
Вспомнил!
Только здесь шарахнуть не получится. Здесь аккуратно надо.
Шереметьев подошёл вплотную к скале и всмотрелся в трещины, из которых пыхало жаром. Отлич-чно! Выставил напротив руку, прикрыл глаза, сосредоточился… Пошла!
Скала треснула и выплюнула обломки так, что Сергея отбросило вниз по склону.
— Воздух!!! Воздух!!! — из крошечной сквозной трещины орал Ванька. — Серёга, ты как?
— Нормально! Морду слегка покарябало.
Пролом получился совсем крошечный, но они могли чуть-чуть увидеть друг друга. Шереметьев деловито оглядел края отверстия:
— Вань, ты ещё жару дать можешь?
— Умеренно, почти в обычном режиме.
— Уже хорошо! Всё не грей. Слушай сюда. Вон ту трещину видишь?
— Ага!
— Давай весь жар туда. А я потом также — льда в трещины. Разломаем!
— Ну, ты, Серёга — голова!
Через несколько подходов парни смогли растрескать и частично выломить камни так, что Ванька, извернувшись ужом, сумел протиснулся в разлом.
Они хохотали и обнимались, хлопая друг друга по спинам.
— А ты ещё светишься!
— Ага. Я сейчас как то осеннее солнышко, светит, но не греет. Скоро одеваться можно.
— Пошли! Вон девчонки карабкаются, у них твоё барахло.
ЛЮДИ И ТВАРИ
Разразившийся над Москвой Рагнарёк продолжал доходить до нас тягостным эхом. Новости мы собирали со всех сторон, откуда только могли. Зачитывали прямо в столовой, поскольку за едой обычно собирались все. Большая часть сообщений содержала горестные известия об очередных найденных под завалами погибших. Страшно было представлять размах трагедии, я даже велел в эти дни детей отдельно кормить, чтоб не слышали они всего этого ужаса. Но некоторые вести были весьма и весьма странными.
— Послушайте, — зачитывал нам Талаев прямо с экрана своего магофона. — «Наутро после бомбёжки столицы обнаружилось, что пропал боярин Василий Голицын, хотя доподлинно известно, что страшную ночь он пережил и был замечен наутро возле развалин Московского кремля. На следующий день поступило сообщение, что проезжающий возок боярина Голицына видели несколько разъездов. Боярин сидел связан и с кляпом во рту, а сопровождали его два десятка его же ближников. Ни один из разъездов не остановил ни возок, ни кого-либо из сопровождения. Ссылаются на растерянность после бомбёжки».
— Брешут, как сивые мерины! — веско припечатал Горыныч. — Старшому в разъезде на лапу сунули, он и велел пропустить. Куда ехали-то?