Он протянул руку к бутылке.
– Хочешь, я? Давай сюда, и забудь.
Я отпрянула. Прижала сосуд к себе. Отдавать не хотелось. Пальцы покалывало… приятно…
– Ну, давай же!
– А почему я должна вам доверять?
Он пожал плечами.
– А почему ты должна доверять им? Или вообще кому-то? И если кому-то, почему не мне?
– Логично, – прошептала я.
– Не выбрасывай, – услышала я тихий голос справа. – Никогда себе не простишь.
Незнакомец слева зашипел, что кот – и впрямь оскалился, сжался весь, сгруппировался. Раз! – и здоровенный чёрный котище сиганул мимо ног, на секунду задержавшись подхвостьем у коленей. Пометил меня что ли, гад?
– Пометил, хороший котик, – прошептали справа, и рядом со мной материализовался большой пёс. Я всегда шарахалась от любых собак, даже от маленьких, и этот не был исключением.
– Вот, не тот образ, – собака на моих глазах потянулась, словно её растягивали – ну чисто мультик! – поднялась на задние лапы, шерсть «всосалась» в кожу, пёс превратился в приятного светловолосого мужчину лет тридцати.
Странно, никто вокруг не визжит истошно. Такое творится!..
«Ангелы и демоны», здрасьте, приехали. Ряженые? Настоящие?
Я сидела и думала, что ангел и демон так стандартны, картиночно-привычны, ну как в кино. И хорошо, если бы я на самом деле сериал смотрела. Но я-то что в этом кино делаю?!
– Мы могли, конечно, явиться сразу в обликах людей, но, – пояснил ангел, – так всё быстро завертелось. Когда душа на кону, некогда планы оттачивать. А так… люди не удивляются, увидев нас кошками или собаками. Скорее, удивятся внезапному появлению человека рядом. А зверики – дело такое… мягкое да душу ласкающее.
– Ага, давай, объясняй, – заржал демон, обернувшись человеком. И снова котом. И снова человеком. В глазах зарябило. Зачем, издевается, что ли? – Сам же говоришь «времени нет», а туда же – объяснять…
Я встала и, покачиваясь, прижимая к груди бутылку, двинулась прочь. Идти куда-нибудь, всё равно куда – лишь бы подальше от этих двоих.
И сосуд не выпускать.
Где это видано, бред такой – чтоб душа в чужих руках находилось, да ещё и в бутылках?! А у него тогда внутри – что?
– А у него сейчас ничего, – услужливо подсказал демон, появившись слева. – Не до души ему. Трахается как кролик с очередной прости-хосподи-и-и.
На ангела покосился, а сам ухмыляется.
– Уже второй час трахается, – добавил многозначительно, и бровями этак сделал, вверх-вниз, вверх-вниз.
У меня покатились слёзы.
Такой же, как все. Господи, противно до безобразия.
– Не плачь, – ангел тихонько коснулся руки. – Оступился, со всеми бывает. Пропадёт он без тебя. В прямом смысле пропадёт.
– Ага, пропадёт, сотрётся весь! – демон прямо расцвёл. – Правильно! Успокой её, скажи, что он – человек искусства, ему необходимы встряска, вдохновение, сильные эмоции. Иначе он не сможет писать, да что там – существовать не сможет! Жить не сможет! Бедола-а-ага!
Последнее слово он протянул жалостливо, но, в то же время, с издёвкой.
По моим щекам слёзы катились уже с добрый горох.
А я что – не в состоянии дать эмоций? Я такие истерики могу устроить, век помнить будет… игрища сексуальные – тоже фантазии хватит. Хватало же. У меня всегда было столько эмоций… раньше.
Он сам не хочет – ни в каком виде. Вот и хожу тише воды, ниже травы. А теперь – нате вам, держи, храни! Душа, Старик Хоттабыч, блин.
– Не-а, тут, понимаешь ли, три-не три – не встанет! – снова заржал демон. – Э-э-э… в смысле не поднимется! Как ни натирай!
– Делай что хочешь, но сохрани, – попросил ангел, проявляя именно что ангельское терпение, игнорируя того, другого.
– Оставьте меня, – слабо произнесла я. – Я… я домой пойду.
Прийти и упасть, накрыться с головой одеялом и чтобы ни-ко-го.
Ангел и демон, наверное, смотрели мне вслед.
Неделей раньше
– Что ты пишешь? – я подошла к нему, опустила руки на плечи. Он дёрнулся. Хотела погладить, сжала ладони. Хотела поцеловать в макушку. Удержалась. Руки убрала, себя обхватила. Холодно.
Чужой такой.
– Так… ничего, – ответил он с нескрываемым раздражением.
И попытался захлопнуть крышку ноута.
– Погоди… – я попыталась остановить его. – Ты не пишешь «ничего»… никогда… можно, я посмотрю? Пожалуйста.
– Как хочешь.
Он встал, закурил, вышел на балкон и прикрыл за собой дверь.
Облокотился на перила и замер, только иногда подносил руку с сигаретой к губам. В комнате остался едва уловимый запах табачного дыма.