Силы у птиц иссякали. Они гибли одна за другой, кто от несчастного случая, кто от того, что не выдерживало маленькое сердце, которое просто не могло биться без подпитки добротой. А ее было катастрофически мало. Но все равно птицы продолжали поиски: они не могли вернуться, не выполнив своего предназначения.
Синих птиц оставалось только две.
…– К-а-атя! Брось! Брось эту гадость!!!
Девочка лет шести замерла, как вкопанная. Молодая женщина бежала к дочери, на ходу доставая из сумки упаковку салфеток. Дочка стояла у фонтана, в руках она держала птицу величиной с голубя.
– Мама, мама, п-посмотри, у п-птицы подбито крыло, м-можно, мы возьмем ее д-домой?
– Нет! Может, она больная, может, у нее птичий грипп, брось немедленно! Иди скорее сюда, я руки тебе вытру!
– М-мама, она синяя! М-может, она желания и-и-исполняет!
– Какая она синяя, глупости! Брось!
«Хочу, чтобы мама больше не плакала, – мысленно произнесла девочка, – и чтоб папа вернулся. Пожалуйста». Она на секунду прижала к груди птицу, а потом подбросила вверх:
– Л-лети, п-птичка!
И птица, ощутив внезапный прилив сил, взмыла в небо и, несмотря на раненое крыло, полетела.
– Ну что ты всякую дрянь в руки берешь, а? – чуть не плакала мать, вытирая девочке руки влажной салфеткой. – Ну что мне с тобой делать? Ну что мне делать, а?
Девочка, насупившись, молчала.
– Что ты опять молчишь? Что молчишь?! – не выдержав, мать сорвалась на крик.
Женщина знала, что не должна кричать, никогда не должна кричать в присутствии Кати – хватило одного раза. И уж ни в коем случае не имеет права – кричать на нее… Знала, что сама виновата в болезни собственного ребенка, виновата и в том, что произошло – ведь если изменяет любимый, мы всегда виним в этом сначала его, а потом – себя. И, если бы она сдержалась тогда, сохранила лицо, может, все бы обошлось… он не ушел бы… и Катя бы не заикалась. Но тот случай и та истерика что-то сломали в ней – теперь она постоянно срывалась на крик, а потом раскаивалась. Нервы не в порядке, ужасно просто! И вот сейчас опять не сдержалась.
– Ну скажи хоть что-нибудь, не молчи!..
– М-ма, н-не н-на-д-до… – заикаясь, с трудом выговорила девочка и с перепугу расплакалась.
– Скажи: «Мама, мама, мама»! – настаивала женщина, и с отчаянием добавила: – Опять так сильно, что ж за горе такое…
Детский плач быстро перешел в рев, девочка захлебывалась слезами, икала и не теперь уже вовсе не могла произнести ни слова.
– Что ж за горе, – плача, причитала мать. – Ни слова сказать не можешь… завтра придется опять к доктору ехать. Горе мое… счастье мое…
– М-ма н-н-не п-пла…
Прогулка в парке была безнадежно испорчена. Кое-как успокоив дочь, еле-еле успокоившись сама, мать повела ее из парка. Они шли, обнявшись, и вдвоем всхлипывали. Ветер трепал полы двух так похожих светленьких коротеньких платьев – на матери и на дочери.
Ранним утром, когда они уже были готовы ехать к врачу, раздался звонок в дверь.
– Ты?.. – открывая, выдохнула женщина.
– Да. Надо поговорить.
– Па-а-па, – завизжала девочка и повисла на шее у отца. – Папа, па, папочка!
Девочка снова плакала – на этот раз от радости и, против обыкновения, совсем не заикалась.
– Проходи, – произнесла женщина, уже зная заранее, что если муж захочет вернуться – простит и примет обратно, потому что любит, и дочка так счастлива, и – о, чудо! – так ровно говорит. И потом, каждый может ошибаться – но на то мы и люди, чтобы уметь прощать.
Уже простила. Давно…
– Вы куда-то собрались? Я помешал?
– Да, хотела свозить Катю к доктору показать, она стала заикаться… – женщина запнулась, – после… сразу после того, как ты ушел.
– М-мамочка, не н-надо, – умоляюще зашептала дочь. – Давай не п-поедем никуда, пожалуйста, п-пожалуйста.
Мужчина внимательно посмотрел на жену, потом на дочь:
– Ты хочешь к доктору?
– Нет, – четко сказала Катя, с обожанием глядя на отца.
– Значит, не поедешь. Всегда успеется, можно и завтра. Только не сегодня. Да?
– Да-а-а! – закричала девочка и снова вцепилась в отца.
«Спасибо, птичка!» – пронеслось в голове у ребенка.
Женщина уже не пыталась скрыть улыбку. Правда, боялась, что не сможет скрыть и слезы. Слезы радости. Все же хорошо! Наконец-то все хорошо! «Радость моя, счастье мое, любовь моя», – думала она, глядя на мужа и дочь. В голове было пусто, легко и светло.