– Ну что ты, девочка? – произнес густой бас над ухом. – Натворила дел, да?
У поймавшего её мужчины были очень добрые глаза. А лицо – старое, морщинистое, в обрамлении седых волос… усы, борода. Взгляд скользнул вниз – шуба красная, во второй руке – посох, искрит, переливается в неверном свете фонарей льдинистыми серебринками.
– Дед Мороз? – пробормотала она и вдруг вцепилась в его плечи намертво, бледные замершие пальцы побелели ещё больше:– Cделай чудо для меня, пожалуйста! Соверши! Новогоднее! Прошу, умоляю!
– Ну что же… ты была хорошей девочкой. Исполнила столько чужих желаний. Пожалуй, я могу исполнить твое. Что ты хочешь, Снегурочка? – ласково произнес Дед Мороз, и Маша сбивчиво стала объяснять, мол, много ссорились последнее время, да, по её вине, и вот сейчас, в Новый год, тоже виновата, наговорила глупостей, и неправды наговорила, и не думает так, и стыдно, так стыдно, и терять его, Даньку, не хочет. Ни за что! Свой, родной, любимый. Но что делать теперь? Слов-то сказанных не вернуть.
– Чего же ты хочешь?
– Я хочу, чтобы у него было больше свободного времени! И всё, больше ничего, ничего!
– Но ничего не бывает просто так, понимаешь?
– Понимаю.
– А если тебе не понравится то, что получится?
– Понравится! Хуже быть не может!
– Это же не сделка, просто закон такой, если где-то прибыло – где-то убыло, тут ничего не поделаешь. Мало ли…
– Я согласна! – выкрикнула Маша. И добавила тихо, умоляюще: – Согласна…
– Ну хорошо. Но многое от тебя зависит.
Дед Мороз взмахнул посохом, и вокруг потемнело, словно разом убрали весь снег. Звуки исчезли тоже. У Маши заложило уши, как в самолете, когда тот идет на взлет или посадку, и в объявшей её давящей тишине отчетливо послышалось тиканье часов. Тик-так… Громче, зазвучало прямо в голове, до боли пробивая сознание, и вдруг остановилось. Вновь стало светлее, снег вернулся на место, где и был – на дома, на землю, на деревья, на красную шубу Деда Мороза. Маша с удивлением увидела, что над ней образовался прозрачный колпак, пространство вне его завибрировало, надавливая на барьер, и тот вот-вот прорвется. Началась вьюга. Мир со снегопадом завертелись в дикой карусели, дома заплясали за краем колпака, по краю бури. И снова звук, медленно, громко – так… тик… и быстрее – так-тик…
Время шло обратно.
…И вот Маша стоит перед дверью в квартиру Даниила.
Она пришла встречать Новый год.
Вероятность вторая
Время до полуночи пронеслось быстро. Постоянно звонили то в дверь, то не давал покоя телефон. Данька, смеясь, реально разрывался на части, получая от этого несказанное удовольствие.
Перед тем как часы начали отсчитывать двенадцать ударов, он достал из холодильника бутылку шампанского и, собираясь открыть, спросил:
– Мышонок, что бы ты хотела пожелать на Новый год?
– А ты?
Даниил замер с бутылкой в руках.
– Я бы хотел, чтобы наша фирма стала ведущей в отрасли, чтобы меня назначили… наконец-то! Да, мне нужна эта должность! И…
Маша, видимо, изменилась в лице, Даниил спохватился:
– Маш? Что-то не так? Ну тогда давай, скажи, чего бы хотела ты. Сначала скажи ты.
– Я… хочу. Чтобы у тебя… Наконец! Было! Время! На меня! – под конец Маша выкрикнула фразу раздельно, по словам, чувствуя, как душу захлестывает истерика.
– Нет, ну Мышонок, ты чего, а? – удивился Даниил. – Все же хорошо!
– Что хорошо, ну что? Дань, ну сколько можно? Я жду тебя, постоянно, а этот год – это вообще кошмар, ты больше не был, чем был, а ты думаешь о чем угодно, кроме меня, даже в новогоднюю ночь! Ну можем мы хотя бы сегодня говорить не о делах! И не о других! О нас!
– И это вот всё ты мне решила высказать именно сейчас? Когда часы двенадцать бьют? Хороший подарок, ничего не скажешь, – с сарказмом произнес Данька, вернув неоткрытую бутылку на стол. Часы пробили полночь.
Зачем-то встал, отвернулся от Маши, надел пиджак, что висел на спинке стула. Опустил руку в карман.
– Даня? Я что, буду разговаривать с твоей спиной?
Даниил молчал.
– Всё бесполезно, всё! Я так больше не могу! Я тебе нужна вообще – хоть немного?
Не дожидаясь ответа, Маша выскочила в прихожую, сунула ножки в сапоги, накинула куртку и выбежала.
Через секунду в дверях показался Данька.
– Маша? Вот дурёха! – в сердцах выругался он.
Девушка бежала, неслась, не разбирая дороги. Белые хлопья застилали глаза, Маша плакала и вытирала ладошками лицо, но это помогало мало – колкий снег падал с неба, кружил и заметал всё вокруг, и вкупе со слезами мешал смотреть.