Вот только голосовых связок у неё теперь тоже не было. Хотя бойцы Самдаль и без того уже изо всех пытались меня остановить, сам этот момент показался мне настолько шикарным, что даже сквозь всю эту дичайшую боль я не удержался от улыбки.
Правильно. Бойся меня, ублюдок. Даже если человеческие эмоции тебе не ведомы, в тебе наверняка должен был остаться инстинкт самосохранения — подсознательное желание добычи бежать от хищника. И мне очень нравилось, что сейчас ты почувствовал себя добычей.
В мою спину и ноги вонзились несколько мечей, но это было не важно. Раскидав одарённых вторых и третьих ступеней, я добрался до мимика и, проигнорировав его неуклюжую попытку защититься, схватил за его позвоночник как за рукоять меча. После чего просто дёрнул на себя со всей силы.
Раздался ласкающий мой слух треск — и башка твари оказалась у меня в руках. Перевернув её к себе лицом, я, на секунду почувствовав себя в каком-то артхаусном фильме, встретился взглядами с мимиком. Его голова не умерла даже теперь, беззвучно открывая и закрывая рот и щёлкая челюстями.
Что же, так будет продолжаться недолго.
В голове твари я видел три «сердца». Первое скрывалось внутри одной из пазух носа, а ещё два находились в мозгу. Схватившись за его лицо обеими руками я, будто разрывал спелый апельсин, потянул в разные стороны и, не без труда, но разорвал бошку на две части.
На пол шмякнулся слишком тёмный и какой-то ссохшийся мозг, а рядом с ним упало вывалившееся из разорванной пазухи «сердце». И очень кстати. Эффект предыдущего уже почти прошёл и я вновь начал ощущать возвращающуюся боль.
Закинув небольшой шарик в рот одной рукой, второй я с размаху раскрытой ладонью шлёпнул по мозгу, превращая его в неопределимое месиво. Спустя ещё пару секунд вниз по моему пищеводу отправились ещё два сердца.
Разрушение моего тела «сердцем» Толстяка почти остановилось, выровнявшись с объединёнными эффектами регенерации и метаморфозы. Однако я чувствовал, что это было временно. СИЛУ шестой эволюции было не заглушить межмировой энергией только из четырёх «сердец» мимика.
Но как минимум я прекратил умирать на ближайшие десяток-другой секунд. А это значило, что можно было продолжить пожирание поглотителя.
К тому же было бы неплохо избавиться и от бойцов Самдаль. Потому что, пока я отрывал твари голову и выковыривал из неё «сердца», меня успели всего затыкать мечами и копьями.
Хорошо, конечно, что адская регенерация, не способная справиться с разрушением моего организма на клеточном уровне, с банальными ранами от оружия справлялась за считанные секунды. Но всё-таки не стоило распылять столь важную для меня сейчас силу исцеления по пустякам.
А потому, вскочив и пошатнувшись, боль от поглощения телом СИЛЫ «сердца» Толстяка никуда не делась, я устремился в атаку.
О каких-либо технике или отработанных движениях сейчас не могло идти и речи. Я с трудом в сознании оставался. Так что брать в этом противостоянии я собирался исключительно грубой силой и напором.
К счастью, одарённые Тхалса сильно снизили количество бойцов Самдаль. Потому что, если бы их осталось семьдесят, они наверняка смогли бы выиграть, противопоставив моей силе свои сработанность и навыки. Но их было всего шестнадцать.
И мне было достаточно просто бросаться на них подобно дикому зверю, полагаясь на пока что едва ли не бесконечную регенерацию и почти полную нечувствительность к боли на фоне той агонии, что меня охватывала.
Кастеты-молоты где-то потерялись, но мне было плевать. Я бил когтями, ставшими заметно длиннее и рвал клыками, также, кажется, увеличившимися в количестве и размерах.
И остановился только тогда, когда противники попросту кончились. В просторном подземном зале я единственный остался стоять.
Поглотители были, по большому счёту, обезврежены. Безголовое тело мимика, хоть и не сдохшее, но лишившееся какой-либо возможности ориентироваться в пространстве, отползало куда-то к стене, прочь от меня. Толстяк всё также лежал в своей тарелке, и я чувствовал его силу где-то на краю восприятия, не способную пробиться сквозь заслон из боли.
А люди… бойцы Самдаль, раненные световыми лучами недостаточно сильно, чтобы умереть, но при этом вполне достаточно, чтобы не иметь возможности продолжить сражаться, ещё дёргались. Но вот никто из одарённых Тхалса, включая Тиброна, не шевелился, а их ауры уже почти слились с окружающей чёрно-белой обстановкой.
Похоже, в ответ на выходку королевского проверяющего и его подчинённых поглотитель или герцог отдали приказ убить всех.
Не скажу, чтобы это было мне полностью по душе. В отличие от Самдаль и тем более в отличие от поглотителей, с кланом Тхалса и Тиброном у меня не было никаких личных счётов. И, на самом деле, старый королевский проверяющий мне даже нравился.
Конечно, не так как Морнон и его внука я бы убил без особых сомнений. Но он был профессионалом своего дела, ответственно выполнял свою работу и, более того, в последний момент фактически спас меня.
Причём почему-то мне казалось, что, в полной мере осознав плачевное положение, в котором мы все оказались, и то, что сам он уже ничего сделать не сможет, он поступил именно так специально, передав мне эстафету по уничтожению противника.
Так это было или нет — я уже никогда не узнаю. Но в любом случае перед Тиброном я остался в большом долгу и намеревался однажды, если выдастся возможность, отдать этот долг.
Развернувшись, я поспешил к уползавшему огрызку мимика. Я не увидел герцога Самдаль ни среди живых, ни среди мёртвых, к тому же я видел, что он смог избежать атаки световыми лучами.
Но прямо сейчас думать о том, куда делся Макторн, мне было некогда. Метаморфоза почти закончилась и разрушение от СИЛЫ вновь начинало перекрывать эффект регенерации.
К счастью, догнать безголового поглотителя оказалось несложно. Он определённо мог меня почувствовать, потому что старательно пытался отползти подальше. Но без головы, где были все органы чувств, а также внутреннее ухо, отвечавшее за равновесие, ни ходить, ни тем более нормально бегать было невозможно. К тому же теперь я, хоть и не усвоил «сердце» Толстяка даже на четверть, уже стал значительно сильнее чем раньше.
Потрошение ублюдка, только недавно что-то там высокомерно вещавшего обо мне как о редком экземпляре было максимально удовлетворяющим занятием. И очень жаль, что мне нужно было торопиться, а то я растянул бы это занятие на пару часов.
В результате после того, как в рот отправилось семнадцатое в общем счёте сердце, я, наконец, почувствовал, как СИЛА Толстяка во мне успокаивается. Разрушение тела было остановлено и регенерация начала постепенно возвращать мой организм в норму.
Однако просто заканчивать на этом я не собирался. У мимика в теле ведь было ещё целых двадцать семь «сердец», полных межмировой энергии. И плевать, что разрывающая боль от СИЛЫ шестой эволюции едва не свела меня с ума. Пока у меня была возможность, ей нужно было пользоваться.
Подтащив то, что осталось от мимика к туше Толстяка, я запустил руку в желеобразную плоть и, вытащив очередное «сердце», закинул в рот вместе с пригоршней уже выковырянных «сердец» мимика. На этот раз, чтобы стабилизировать СИЛУ Толстяка, их мне потребовалось четырнадцать. И для третьего «сердца» Толстяка — двенадцать.
Тяжело дыша, я закинул в рот последнее «сердце» мимика, после чего принялся вырывать «сердца» из жирной туши, бросать их на пол и просто давить ногами.
Очень жаль, но усвоить содержавшуюся в них СИЛУ без стабилизатора в виде межмировой энергии я пока что был не в состоянии. Оставлять Толстяка в целости было никак нельзя. Когда сюда заявятся люди клана Тхалса, они должны будут быть в состоянии осмотреть это место и прийти к правильным выводам относительно Самдаль.
А если им промоют мозги, в этом будет мало смысла. К тому же я в принципе не хотел, чтобы эта тварь в принципе существовала. Идеи оставить её и вернуться потом, подкопив ещё межмировой энергии, у меня не было. Слишком много всего могло произойти до тех пор, и я не мог так рисковать.