– Во-первых, – сказал Торак, – нам надо подманить ворона.
Но тщетно он ждал, что Ренн тоже выскажет свое мнение. Она молча продолжала копать пещерку в снегу, ясно давая понять, что эта его идея ей совершенно не нравится.
– Я на опушке Леса гнездо приметил, – снова заговорил Торак.
Но Ренн по-прежнему молчала; ее топорик без устали врубался в плотный снег, комья так и летели.
– Отсюда до этого гнезда примерно день пути, – прибавил Торак, – но вороны, возможно, летают сюда кормиться. Я и наживку с собой прихватил.
Топор Ренн на мгновение застыл в воздухе.
– Какую еще наживку?
Торак с гордостью извлек из своего ранца белку.
– Я ее вчера подстрелил. Когда бурдюки водой наполнял.
– Значит, ты уже давно это задумал? – обвиняющим тоном сказала Ренн.
Торак посмотрел на белку:
– Н-ну… Я просто подумал, что она мне может пригодиться.
Ренн снова – с удвоенной силой – принялась рубить плотный снег.
Торак положил белку в двадцати шагах от того места, где должно было появиться их снеговое убежище, – чтобы его телесной и племенной душам не пришлось далеко идти, когда они должны будут покинуть его и проникнуть в тело ворона. Во всяком случае, он на это надеялся. Он, разумеется, понятия не имел, что из этого получится. Он вообще почти ничего не знал о возможностях блуждающей души. Да и вряд ли кто-то знал об этом больше его.
Он вытащил охотничий нож, выпотрошил белку и чуть отступил, любуясь столь аппетитной приманкой.
– У тебя так ничего не получится! – крикнула Ренн.
– Ну и ладно, я хотя бы попытаюсь, – сказал он.
Она вытерла лоб тыльной стороной рукавицы.
– Ты не понял. Я хотела сказать, что ты все сделал неправильно. Вороны слишком умные птицы, их так просто не проведешь: они сразу догадаются, что это ловушка.
– Ага, – кивнул Торак, – пожалуй, ты права.
– Надо сделать так, чтобы они подумали, будто эту белку волк растерзал. Или еще какой-нибудь хищник. Тогда еще, может, что-то и выйдет.
Торак кивнул и принялся за работу.
И Ренн, словно позабыв о том, что его план ей совершенно не по душе, тут же стала ему помогать. С помощью ее скребка из лопаточной кости они изрубили беличьи внутренности в мелкие кусочки, перемешали их со снегом и старательно разбросали вокруг эти кровавые ошметки. Затем Торак отрезал белке заднюю лапу и отшвырнул ее – «чтобы казалось, что волк просто отбежал в сторонку, намереваясь спокойно угоститься».
Ренн осмотрела «волчью добычу» и с довольным видом кивнула:
– Так уже лучше.
Тени стали синими, а ветер улетел домой, на север, оставив после себя лишь легкий низовой бриз, наметавший снежок на изуродованный беличий трупик.
– Вороны будут пролетать здесь, когда отправятся домой, в свои гнезда, – сказал Торак. – Но это будет не раньше рассвета.
Ренн поежилась и сказала:
– Скорее всего, они тут вообще не пролетят. Зато, если верить Фин-Кединну, тут полно песцов, и нам придется всю ночь бодрствовать, чтобы отгонять их от беличьей тушки.
– И костра мы разжечь не можем, иначе вороны его сразу почуют, – подхватил Торак.
Ренн озабоченно закусила губу:
– А ты знаешь, что тебе и есть ничего нельзя? Чтобы войти в транс, нужно непременно поститься.
Об этом Торак совсем позабыл.
– А тебе-то есть можно?
– Я поем, но постараюсь, чтобы ты этого не увидел. А потом приготовлю особую мазь, чтобы высвободить твои души.
– Неужели у тебя есть все, что для этого нужно?
Ренн похлопала рукой по своему заветному мешочку с целебными травами.
– Да. Я кое-что собрала в Лесу.
Губы Торака изогнулись в усмешке.
– Значит, ты тоже об этом думала?
Но Ренн на его улыбку не ответила.
– Нет, но мне показалось, что запас целебных трав мне не помешает.
Небо быстро темнело, в вышине уже поблескивали звезды.
– А до рассвета еще ах как далеко! – прошептал Торак.
Ночь им явно предстояла холодная и очень долгая.
Торак скорчился в своем спальном мешке, пытаясь унять дрожь. Он всю ночь трясся от холода, и это ему уже порядком надоело. Выглянув наружу сквозь сделанную в снежной пещерке щель, он увидел в небе яркий месяц и понял, что рассвет уже близко. Небо было ясное – но ни один ворон пока так и не пролетел.
В одну из рукавиц Торак спрятал кусок бересты с приготовленной Ренн мазью. Эта мазь, по ее словам, способствовала высвобождению душ и представляла собой смесь оленьего жира и трав. Мазь следовало размазать по лицу и рукам, после того как Ренн подаст ему соответствующий сигнал. В другой рукавице у Торака был спрятан маленький мешочек из сыромятной кожи, перетянутый сухожилием. В нем было то, что Ренн называла «дымным зельем». Но на все просьбы Торака разъяснить, что это такое, она отвечала, что лучше ему этого не знать. И он не стал настаивать, понимая, что в колдовстве Ренн понимает гораздо больше его. У нее был настоящий дар, который, кстати, давно заметила Саеунн, только сама Ренн этот дар по неизвестным причинам, в которые никогда не вдавалась, упорно пыталась отрицать. А когда ей все-таки приходилось пользоваться своими колдовскими умениями, у нее всегда портилось настроение.