Погрузив нож в тело зомби по самую рукоять, я, уже на каком-то подсознательном уровне уяснивший, что это автоматически означает смерть червя, расслабился и начал подниматься.
Вот только, когда я опёрся на левую ногу, чтобы встать, зомби, вроде бы затихший, вдруг зарычал, схватил меня за щиколотку обеими руками и, дёрнув на себя с нечеловеческой силой, впился зубами в икру. Из-за потери равновесия я упал вперёд, на руки, взвыв от боли в насквозь прокушенной ноге. Челюсти твари тоже стали куда сильнее, чем у обычного человека и она буквально за укус успела смогла из меня шмат мяса и начать жевать.
Этих нескольких секунд, что зомби жевал и глотал кусок моей ноги, мне хватило, чтобы подняться на руках и изо всех имевшихся сил заехать твари второй ногой по голове, потом по державшим меня рукам, потом снова по голове, и ещё раз по рукам… Наконец, она меня отпустила, сорвав с ноги кроссовок.
Однако это было только начало. Сквозь пронзающую мозг боль я услышал торопливые шаги последнего зомби, которому почему-то именно сейчас приспичило погулять.
Лежащая тварь при этом, перевернувшись на живот, попыталась схватить меня ещё раз. Я вскочил и, шипя от боли, со всех сил заехал зомби обутой ногой по лицу. Его голову откинуло назад, но остановить — не остановило, и он вновь умудрился схватить меня левой рукой за щиколотку. И хотя пальцы твари почти тут же соскользнули, из-за боли в икре я вновь не удержал равновесия, рухнув назад и едва не стукнувшись затылком об пол.
При этом мне отчасти всё-таки повезло. Мой нож остался у зомби в груди. И когда тварь подтянулась на руках, попытавшись в очередной раз схватить меня, нож, похоже, сдвинулся и всё-таки нанёс червю достаточно повреждений, чтобы тот сдох. Зомби, пару раз конвульсивно вздрогнув, обмякло и затихло.
Однако успеть встать до того, как подоспела последняя тварь, я не успел. Набросившись на меня с радостным рычанием она навалилась на грудь и, если бы я не выставил левое предплечье, уже разжёвывала бы кусок шеи. Я ощущал неудержимую мощь зомби, превышающую мою раза минимум раза в два.
Мне удавалось удерживать его челюсти вдалеке от своего лица только потому, что тварь ощутила вкус плоти на зубах и с радостью принялась жевать мою руку. Однако сколько так будет продолжаться, было непонятно, и было очевидно: если зомби всё-таки нацелится на мою сонную артерию — я не смогу его остановить.
Ситуация была критической настолько, насколько это только возможно. Понимание того, что каждая секунда могла стать для меня последней, ударило в голову сильнее, чем когда-либо до сих пор. Вот только умирать буквально в шажочке от победы я уж точно не собирался.
Свободную руку, дрожащую от пронзающей тело боли, я пропихнул под телом зомби и залез себе в карман. За это время я не только с зомби сражался. Но и обыскивал тела на предмет полезных предметов. И в сумочке какой-то девушки обнаружил, неожиданно, самый настоящий кастет.
Против червей он был особо бесполезен, но это было хоть какое-то, но оружие, так что я решил не выбрасывать его, а всё-таки взять с собой. И сейчас это решение, вероятно, спасало мою жизнь.
Просунув пальцы в колечки, я вытащил кастет из кармана, и размашистым хуком впечатал выступающие шишки кастета зомби в скулу. Уже не раз на собственной шкуре я ощутил, что зомби было абсолютно наплевать на любые повреждения.
На каком-то рефлекторном уровне человеческие тела ещё отдёргивались от ударов по голове или в пах. Но можно было превратить череп твари в месиво из костей и мозгового вещества, а тварь продолжила бы двигаться как ни в чём не бывало. Единственным способом утихомирить зомби этого мира было убийство червя.
Однако сломанный череп твари мне в любом случае был выгоден. Как минимум потому, что, если я достаточно сильно раздробил бы ему кости лица, он бы больше не смог кусаться.
А потому, ощущая, как от меня продолжают откусывать куски, я продолжил наносить зомби удар за ударом. Мне в лицо брызгала еле тёплая кровь зомби вперемешку с моей, на контрасте казавшейся обжигающе горячей. А я продолжал бить, вкладывая в каждый замах всю накопившуюся за эти дни злобу и всё то отчаяние, что давил в себе ради собственного выживания.