Однако, не собираясь сдаваться на полпути, я сдавил челюсти так, что, казалось, вот-вот треснут зубы — и жёсткая шкура всё-таки поддалась. И дальше всё стало только хуже.
Отвратительная склизкая начинка была куда мягче и я с лёгкостью смог откусить от неё кусок. Но при этом что она сама, что какая-то густая тягучая жижа, что выжалась из неё мне в рот, были просто до удивительного ужасны на вкус.
Никогда в жизни мне не доводилось жрать ничего хоть отдалённо похожего, сравнить это было совершенно не с чем. Ближайшее, что я мог придумать — это слизняк в маринаде из дерьма. Но даже это не давало понимания даже о десятой доле того взрыва мерзости, что произошёл у меня во рту.
Первым же позывом было выплюнуть эту гадость. К горлу опасно близко подступил ком рвоты. По всему телу прошлась волна дрожи. Мой организм на физиологическом уровне был против того, чтобы я хотя бы одно лишнее мгновение держал во рту эту дрянь.
Вот только мои глаза, хоть и наполнились слезами от отвращения, продолжали видеть. И в затухающем свете, исходящем от человеческих тел, я с каждой секундой наблюдал всё больше и больше умирающих в страшных мучениях людей.
Далеко не все разделяли судьбу того парня, которому червь выблевал самого себя в горло. Больше двух третей не удостаивались такой чести. Их твари просто облепляли со всех сторон и начинали пожирать заживо, вгрызаясь своими челюстями в мясо, пока бедолаги не прекращали дёргаться.
По большому счёту мне не было дела до других, и на Земле люди дохли миллионами ежедневно, некоторые, возможно, даже способами пострашнее. Но происходящее было слишком жутким и шокирующим, чтобы не отдаться в моём разуме.
И эмоцией, что выплыла на поверхность из глубины сознания, был гнев. Дикая злоба на тех, кто позволил себе выхватить из привычной жизни целую тысячу человек и просто скормить их этим тварям и, разумеется, на самих червей. А из этой злобы родилась абсурдная, но в секунды захватившая меня с кончиков пальцев до самой макушки, мысль.
ЕСЛИ ВЫ НАС ЖРЁТЕ, ТВАРИ ПОЛЗУЧИЕ, ТО Я СОЖРУ ВАС В ОТВЕТ!
Наплевав на рвотные позывы, на мерзейший вкус, на то, что это в принципе было чем-то невероятно диким, я выплюнул твёрдую шкуру червя и начал с остервенением жевать мягкое мясо, давясь от чувства стекающей по горлу склизкой жижи. А потом, сжав извивающуюся от боли тварь так, чтобы из дыры на её боку выдавилось ещё мягкой бледно-розовой плоти, вгрызся зубами в неё.
Адекватные мыли куда-то пропали, я чувствовал себя каким-то первобытным человеком, питекантропом, диким зверем, пожирающим пойманную добычу. Меня всё-таки вырвало, отвратительный вкус мяса червя никуда не делся. Но, проблевавшись, я будто одержимый, вновь вгрызся в плоть червя.
Лишь после пяти-шести укусов, когда тварь прекратила дёргаться и обмякла в моих руках, я остановился на секунду. И то только для того, чтобы оторвать от бока ещё одну уже успевшую присосаться тварь — и впился зубами уже в неё.
Что происходило в следующие минут пять, я помнил довольно слабо. Свет, исходящий от человеческих тел, почти потух, я едва мог видеть ближайших ко мне людей и собственные едва-едва флюоресцирующие ноги. А черви продолжали ползти.
Спасло меня от участи быть облепленным ими с ног до головы, вероятно, то, что я находился в углу каменного мешка. Это позволило мне не упасть, прислонившись спиной к стыку стен. И хотя они продолжали нападать, из-за уже довольно большой наваленной передо мной горы тел, привлекавшей червей куда больше продолжавшей сопротивляться жертвы, их всё-таки каждый раз оказывалось недостаточно, чтобы задавить меня массой.
А также, в отличие от большинства других людей, просто сбрасывавших с себя тварей или пытавшихся их забить руками-ногами, я нашёл действенный способ их убивать. Вообще, если у кого-то не было хорошего ножа или вообще пистолета, подходящего против этих тварей оружия просто не существовало.
Кроме одного. Зубов. Я ощущал, как болели и дико ныли челюсти, зубы будто были готовы раскрошиться в любой момент, нёбо и дёсны, а с какого-то момент и пищевод с желудком, жгло как кислотой.
Но, оторвав червя от своего тела, либо же поймав на подходе, и выжрав из его бока несколько хороших кусков, можно было если не убить тварь, то по крайней мере добиться того, чтобы она больше не могла меня атаковать. Без своей шкуры черви оказывались довольно уязвимыми.