Обычно.
Замерев на месте, я приказал мане подняться в голову и собраться там, охлаждая рассудок и ещё больше обостряя все чувства. Медитация маной была крайне удобной техникой, однако её огромным минусом было то, что было довольно сложно использовать какую-то магию параллельно.
В другой раз, в бою, где на кону стояла моя свобода, я бы ни за что не использовал её, не отработав предварительно до идеала. Чёрт знает, что мой соперник применит, пока я сосредоточен на медитации и не могу применить ни ускорение, ни магический щит.
Но с этим придурком…
В очередной раз вынырнувшего из пустоты Сына Тьмы встретил мой закованный в сталь кулак. Его кинжал успел прорезать мне икру до самой кости, а он сам прямо перед ударом будто бы снова начал растворяться, уходя в своё бестелесное состояние, так что я даже удар почувствовал куда слабее, чем должно было.
Но мелкому косплееру этого, похоже, было достаточно. Кубарем откатившись в сторону, он замер на секунду, а потом вдруг заорал от боли, вскинув руки к лицу.
— СВОЛОЧЬ, БОЛЬНО! — его обиженный вой разнёсся над ареной, заставляя зрителей, и так не слишком довольных отсутствием какого-либо интересного зрелища, разочарованно качать головами и морщить носы.
В голову в очередной раз пришла мысль: “А вдруг это блеф? Попытка обмануть меня, как совсем недавно сделал Зерман?”
Но в следующую секунду, когда Сын Тьмы, вскочив на ноги, скинул с головы капюшон и я увидел ещё по-детски круглое лицо, покрытое смесью крови из превращённого в лепёшку носа, слюней, соплей и слёз, подобные идеи растворились словно дым. Какие там шестнадцать, четырнадцать — в лучшем случае.
А ещё он оказался каким-то азиатом, что отчасти объясняло его фанатизм по косплею.
— УБЬЮ ТЕБЯ, ГАДИНА! — завопил он, бросаясь прямо на меня и даже не уходя в невидимость.
Скорость его действительно была куда выше моей. Но одной только скорости для победы было слишком мало. Под довольный гул толпы я в последний момент отшагнул в сторону, ставя пацану подножку — и он вновь покатился по земле, на этот раз, кажется, стукнувшись об пол арены подбородком.
Позволять ему встать во второй раз я уже не стал. Подскочил и, наступив сзади на шею, пару раз хорошенько врезал по почкам, от чего Сын Тьмы заревел уже в голос. После чего, убрав ногу с шеи, хорошенько пнул по печени, переворачивая пацана на спину, присел рядом, снял с правой руки перчатку, поднял Сына Тьмы за ворот его костюма ниндзя и, хорошенько размахнувшись, залепил ему смачную пощёчину.
Потом тыльной стороной ладони по другой щеке, и снова, и снова, и снова… бил не слишком сильно, чтобы не убить. Я ещё хотел получить свою законную награду. Но поломанные зубки по сторонам начали разлетаться только так.
И где-то на десятом выбитом зубе я услышал булькающий, полный страха, боли и мольбы голос:
— Пошалушта!.. Не надо… я шдаюшь!..
Звали Сына Тьмы на самом деле Шиито Танака, он был японцем, и ему было пятнадцать. Однако, когда пацан, узнавший, что я — тоже землянин, немного успокоился, начал заливать мне что-то про совместное избавление этого мира от зла и попытался поведать свою наверняка крайне интересную историю, я его прервал. Знать, кем он был на Земле, мне было совершенно не обязательно.
Интересовала меня всего одна вещь: где находятся те трое бойцов арены, что он успел победить и сделать своими рабами. Оказалось — в клане Данрак, поклонявшемся богу тьмы и пустоты, в котором состоял и сам Шиито.
Так что первым приказом, что от меня получил новоиспечённый раб, было привести этих троих ко мне. Глубокий капюшон парня отлично скрывал полученные травмы и вопросов возникнуть не должно было, но сделать это всё-таки нужно было как можно быстрее, пока слухи о проигрыше Сына Тьмы не докатятся до клана Данрак. Вряд ли хоть какой-то клан захочет терять за раз трёх одарённых второй ступени и героя вдобавок.
К счастью, ни в какое загородное поместье ехать не нужно было, все трое находились в столице. Оставив меня в небольшом ресторанчике неподалёку от арены, Шиито ушёл.
О том, что он мог меня обмануть, я не волновался. Спустя несколько секунд после того, как он признал поражение на арене, я ощутил уже знакомую ману, на этот раз, однако, не втёкшую в моё тело, а создавшую что-то вроде поводка от меня к парню. И вместе с ней появилось отчётливое понимание тог, что с этой самой минуты он не сможет ослушаться ни одного моего приказа.