Я понял, что пора переходить к основной теме встречи. Времени нам отвели всего ничего, как раз чтобы обменяться самыми важными новостями и разойтись.
— Папа, как ты вообще мог на такое пойти? — спросил я напрямую. — Почему нам с мамой не сказал?
Отец развёл руками и, отведя взгляд в сторону, печально вздохнул.
— Я хотел помочь спасти завод, Игорь, — ответил он, вновь обращая на меня взгляд. Но что поделать, раз уж так получилось. Теперь-то я понимаю, что зря в это всё влез, но назад всё не повернёшь. Артемий Львович говорит, что если я признаю вину, то есть большой шанс вывести всё на условный срок.
— Вот сейчас я не понял, адвокат тебе сказал признать вину? — опешил я.
— Ну, он говорит, что это лучший вариант — сотрудничество со следствием, — не слишком уверенно пояснил отец.
— Папа, ты понимаешь, в чём тебя обвиняют? — уточнил я.
— В махинациях по приватизации завода и перепродаже его, — вздохнул тот.
— И в хищении денег! — добавил я.
— Артемий Львович сказал, что по этому пункту мы сможем доказать мою невиновность. Я ведь ничего никуда не переводил, — пожал плечами отец.
— Но ты и завод, насколько я понимаю, никому не перепродавал!
— Да, — согласился отец. — Но Артемий Львович рекомендует в этом пункте признать вину. Это поможет быстрее завершить дело и с большой вероятностью получить условный срок. Он говорит, что в моей ситуации это лучший вариант.
Сказать, что меня эти речи возмутили до крайности — не сказать ничего. Сука — Золотарев! В глаза мне одно говорит, а отца сам склоняет вину признать! Мразь… И отец ведь ему верит! А с другой стороны, почему он должен ему не верить? Я ведь сам этого адвоката для него нанял.
Но как бы там ни было, разборки с адвокатом я устрою позднее, сейчас важно было понять, что там произошло на самом деле с этим заводом.
— Как ты вообще согласился на себя одного повесить завод? — спросил я.
— Не на одного. Наш директор предложил коллективную приватизацию, — начал свой рассказ отец. — Директор, его первый заместитель, главный бухгалтер, ещё несколько важных для завода людей, ну и я. Всего восемь человек. Один я бы не полез.
— Но в итоге ты оказался единственным владельцем вашего завода, — заметил я.
Отец лишь пожал плечами.
Семь человек, выходит, знали о схеме, и все, получается, участвовали в афере и подставили отца. Найти бы их всех, да переломать.
Отца обманули и подставили, подменив документы — это уже было понятно. Однако все эти бумаги должен был заверить нотариус. И если у него не возникло никаких вопросов по такой сделке, значит, он тоже в деле.
— Ты, случайно, не помнишь, какой нотариус заверял договор о приватизации? — спросил я, понимая, что времени свидания остаётся всё меньше. — И что ещё, кроме него, ты подписывал?
— Подписывал договор вот этот, о котором ты говоришь, — начал перечислять отец, — потом бумагу о назначении нашего директора руководителем уже приватизированного завода. И заявку в банк на кредит. И ещё какие-то документы, связанные с кредитом. Всех деталей я, честно говоря, уже не помню.
Ещё бы, он же им всем доверял, с чего ему было запоминать такие вещи?
— А почему заявку на кредит подписывал ты, а не новый старый директор завода? — уточнил я.
— Так, мы её до приватизации подписывали, — разведя руками, пояснил отец. — Просили гарантии банка и под это дело — кредит.
— Но почему ты?
— Все просили. Каждый будущий соучредитель, участвующий в приватизации, просил.
Выходит, и банковские документы подписывали толпой, чтобы отцу мозги запудрить. А в дело пустили лишь подписанное им. При ручном нотариусе и банке, который в теме, это вообще не проблема.
Теперь оставалось только как-то найти все эти документы о приватизации. И желательно платёжку о переводе денег за границу, подписанную не отцом. Вряд ли такие ценные бумаги уничтожили, это же, по сути, мощный компромат на других участников аферы.
— Так ты помнишь, какой нотариус закрывал сделку? — напомнил я свой вопрос.
— Платон Платонович то ли Скворцов, то ли Соловьёв, — ответил отец. — Птичья фамилия у него была. И на С начиналась. Имя-отчество я сразу запомнил, а вот фамилию не могу вспомнить. А контора у него на перекрёстке проспекта Александра Третьего и Кузнечной улицы. Во дворах, с Кузнечной если зайти. Трёхэтажное здание там, а его контора на втором. Небольшая такая. Обычно он к нам приезжал на завод, но один раз пришлось мне к нему заехать. Вот я и запомнил.
— Это хорошо, что запомнил, — кивнул я.
Навещу я этого Платона Платоновича, и переговорим с ним за жизнь. У него должны быть архивы, а в них копии документов. Так что обязательно какая-то ниточка да найдётся. Важные документы имеют свойство теряться, но они редко исчезают навсегда.
Дверь заскрипела, знаменуя окончание свидания, и я быстро заговорил, глядя в глаза отца:
— Ничего не подписывай! С Золотаревым не встречайся ни в коем случае! Если будут спрашивать — сердце болит, не можешь говорить. А я тебе нормального адвоката найду.
— Хорошо, сынок, так и буду делать, — кивнул отец, пока его конвоиры подходили к столу. — Эх, принес я вам проблем…
— Проблемы будут у тех, кто тебя подставил, — решительно заявил я. — А у нас просто неприятности. Всё будет хорошо.
— Игорь, сходи ещё к моему другу — Ярославу Даниловичу, ты должен его помнить, он у нас на заводе главным инженером работал, Румянцев, — попросил отец, пока пара сопровождающих доставала ключи, чтобы отстегнуть его от столешницы. — Расскажи ему всё, пусть будет осторожен, вдруг и его тоже решили подставить.
— Хорошо, пап, сделаю, — пообещал я.
Отца увели, и я, поднявшись из-за стола, направился в обратный путь, составляя в голове список дел на ближайшие два дня: навестить нотариуса с птичьей фамилией, Румянцева и непременно Золотарева.
С этой твари я и начну.
Глава 21
Естественно, соваться с пустыми руками к Артемию Львовичу я не собирался. Прежде всего требовалось правильно подготовиться к разговору. Это не уличная шпана и не бандиты, у адвоката хватит мозгов предъявить мне обвинение. А потому действовать требовалось не только с умом, но и обложившись дополнительными козырями.
Магазин электроники находился как раз по пути. В него-то я и заехал. С собой у меня было достаточно наличности, а консультант в отделе аудиотехники оказался настоящим энтузиастом.
— Диктофон? — переспросил он, и тут же засыпал меня дополнительными вопросами: — А что конкретно записывать планируете? И, главное — в каких условиях? Есть со встроенным фильтром шумоподавления, например, если на природе запись вести. Есть профессиональные, на тот случай, если вы собираетесь высокое качество получить. Естественно, отличаются и носители — тут важно учитывать не только характеристики самого диктофона, но и то, на что будет вестись запись.
— Да мне просто разговоры в закрытых помещениях, — пожал я плечами. — Интервью брать. Главное — чтобы слова можно было хорошо разобрать.
— Я бы предложил тот, что пишет на миникассеты, они более компактные и лёгкие, и запись у них получше, — произнёс консультант с тяжким вздохом, — но у нас их разбирают, как горячие пирожки. Каждый журналист Екатеринбурга хочет такой иметь. Вон, у нас даже очередь есть.
Он тряхнул толстой тетрадкой, демонстрируя мне имена и телефоны. Но при этом так, чтобы я ничего запомнить не успел. Однако, судя по длине списка, продавец не лгал — только на ближайшее время было расписано больше пятидесяти клиентов.
— Поэтому могу предложить лишь на стандартной кассете, но подобрать к нему хорошую плёнку, — продолжил консультант. — Вы же понимаете, что от плёнки многое зависит. К нам как раз на днях завезли японские кассеты. Просто замечательно запись на них ложится.
— Хорошо, давайте какой есть и японскую плёнку, — сказал я.